Георгий Марков - Строговы

– Хватит тебе зубы точить. Иди во двор, дай скоту сена, – с раздражением проговорила она.

Когда Матвей вернулся со двора, гости уже поднялись. Кузьмин, расчесывая бороду перед зеркалом, спросил Соколовского:

– Ну, как погуляли, Федор Ильич?

Соколовский, не отвечая на его вопрос прямо, обратился к младшему Кузьмину по-французски:

– Tres bien. Malheureusement, les jours hiver sont trop courts. Переведите это отцу, Алеша.

Бледный подросток неуверенно перевел:

– Очень хорошо. Жаль, что дни зимой слишком коротки.

– Это по-каковски, Федор Ильич? – спросил Матвей.

– Французы так говорят, – ответил Соколовский.

– Французы! – пренебрежительно махнул рукой Захар. – Помню, дед рассказывал, как в двенадцатом году воевал с ними. Мерзли они у нас в России, как воробьи на морозе. Нет, дюжей наших русских никого на свете не сыщешь.

– А ты бы помолчал, старик, не твоего ума это дело, – вмешалась Агафья. «Кто его знает, может, он из энтих самых хранцузов!» – думала она, считая, что своими словами Захар может обидеть Федора Ильича.

Но Захар не обратил внимания на слова жены и продолжал расспрашивать:

– А петь по-ихнему умеешь, Федор Ильич?

– Кое-что умею.

– Споешь?

Студент усмехнулся.

– Можно.

Захар обрадовался.

– Эй, старуха, Фишка, идите слушать!

Соколовский, продолжая улыбаться, негромко, но приподнято запел «Марсельезу»:

Allons? enfants de la patrie…

Пропев два куплета, он остановился и спросил:

– Ну, как?

Захар покачал головой.

– Нет, наши лучше поют.

– У всякого народа свои песни, отец, – возразил Матвей. – А по-моему, неплохая песня. Жаль, слов не понимаю.

– Нет, нет, Матюшка, русский народ сроду песнями славился, – горячо сказал Захар. – Куда им до нас!

Ночью Кузьмин, Соколовский, дед Фишка и Матвей отправились на охоту.

За пасекой охотники разделились. Соколовский пошел с Матвеем, Кузьмин – с дедом Фишкой. Матвей хорошо знал тайгу во всей окрестности и привел Соколовского прямо к тетеревиному току. Они наломали сучьев и замаскировались в десяти шагах друг от друга.

Перед рассветом стали слетаться косачи. Соколовского сразу же охватило нетерпение. Ему хотелось стрелять, но Матвей чего-то выжидал.

Когда косачей слетелось столько, что снег почернел под ними и самцы, фыркая, щелкая, хлопая крыльями, вступили в схватку, Матвей сказал:

– Ну, теперь, Федор Ильич, не зевай.

Раздался выстрел, другой. Птицы большим клубком поднялись в воздух, но тотчас же опустились. Две птицы остались на снегу. Третья взмыла высоко и вскоре упала около ног Матвея.

Соколовский всматривался в предрассветный сумрак и ничего не видел. Он решил стрелять наугад, но, выпалив несколько раз из своей двустволки, понял, что стреляет мимо: после его выстрелов ни одной птицы на снегу не оставалось.

Скоро охота окончилась. Косачи разлетелись еще задолго до рассвета.

Собирая убитых птиц, Соколовский с грустью сказал:

– Я, наверное, ни одного не убил. Чертовски трудное это дело.

Матвею очень хотелось, чтобы гость почувствовал радость охотничьей удачи, и он принялся убеждать Соколовского:

– Нет, Федор Ильич, в этой стороне все ваши. Я сюда не стрелял.

Соколовский знал, что все это не так, но слова Матвея ему были приятны.

На пасеку они принесли девять косачей.

Охота Кузьмина и деда Фишки оказалась менее удачной. Они убили по три птицы.

Дед Фишка, как всегда при неудачной охоте, проклинал свои мохнатые брови. Старику казалось, что они мешают ему стрелять без промаху, и он сердито дергал их, приговаривая:

– Лезут аж в самый глаз, язвы холерские! Сколько из-за этого пороху зря попалил.

В тот же день Матвей и Соколовский пошли в пихтачи охотиться на рябчиков. Едва они поднялись на косогор, как спугнули два табунка. Рябчики стайками разлетелись в разные стороны.

Матвей распорядился:

– Вы, Федор Ильич, стреляйте этот табунок, а я погоняюсь за теми. Потом сойдемся.

Матвей побежал по пихтачу. Скоро послышались его выстрелы, он палил беспрестанно.

Соколовский подкрался к своему табунку и выстрелил. Один рябчик упал, остальные вспорхнули и улетели. Он подобрал убитого рябчика и пошел отыскивать табунок, перелетевший на другое место.

Нашел скоро, подкрался и убил еще одного рябчика. Но после этого пробродил зря. Рябчики забились куда-то в чащу, и отыскать их было невозможно.

Вскоре послышался голос Матвея. Соколовский отозвался.

– Ну как, Федор Ильич? – спросил Матвей, пролезая сквозь густую пихтовую чащу.

– Убил двух. А вы сколько?

– Двадцать два.

– Непостижимо! – удивился Соколовский. – Как это вам удалось?

– Просто. Рябчика знать надо, – проговорил Матвей, снимая шапку и ладонью вытирая пот со лба, – меня дядя Фишка этому научил. Он на рябчика большой мастер. От него ни один рябчик не уйдет. Весь табунок закружит и перебьет на трех лесинах.

Охота умаяла Кузьмина. Он спал почти до обеда, а пообедав, после нескольких рюмок коньяку и двух ковшей хмельной медовой браги, снова завалился в кровать и поднялся уже в сумерках. К отъезду все было готово: птица сложена в мешок, туески с медом прочно закупорены, свежеиспеченная провизия на дорогу собрана в корзину.

Дед Фишка, окончательно убедившись, что тайна Юксинской тайги золотопромышленнику неизвестна, не мог скрыть своей радости. С шутками и прибаутками он помогал гостям собираться, суетился вокруг Кузьмина, Алеши и «губернера». На прощанье старик преподнес всех рябчиков и косачей, своих и Матвея, неудачливым охотникам.

– Да ты что, Финоген Данилыч, клад сегодня нашел? – пошутил Кузьмин. – Или рад гостей поскорее спровадить?

Дед Фишка обиженно всплеснул руками.

– Что ты, Никита Федотыч! Неделю живи – рад буду.

Но на уме у старика было другое.

«Клад»! Знал бы ты, какой клад на Юксе лежит, не так бы разговаривал. Хапуга! От такого добра не жди. Вцепится – ничем не отдерешь», – думал про себя дед Фишка, а вслух, весело поблескивая глазами из-под мохнатых бровей, продолжал отшучиваться:

– Не нашел еще клада, нет, но найду обязательно! Такие богатства найду, какие тебе, Никита Федотыч, век не приснятся!

Все смеялись.

В ночь гости отправились в обратный путь.

Матвей верхом на коне провожал их до переселенческого поселка. Прощаясь, он пригласил Соколовского приезжать на охоту осенью. Студент обещал.

На пасху из города пожаловал Влас. Он привез от Соколовского пачку книг, подобранных по вкусу Матвея: об истории земли и происхождении человека, о небе и звездах.

Попраздновав три дня, в среду на пасхальной неделе дед Фишка, Матвей и Влас пошли на Юксу искать золото.

В тайге день отдыхали. Влас без привычки так натрудил ноги, что еле дошел до стана. После отдыха отправились бродить. Хотели сначала присмотреться к местам, приметить обвалы в буераках, быстрые ручьи, вымоины в берегах.