Георгий Марков - Строговы

Влас боялся заблудиться и ходил с Матвеем.

В первый же день дед Фишка принес на стан важное сообщение.

От клюквенных болот шел он берегом Юксы и в одном месте увидел надломленную ветку черемухового куста. Осмотрев надлом, он решил, что это сделано человеком. Ветка была не просто отодрана от ствола, а переломлена поперек: зверь не мог так переломить. Пройдя еще немного, он заметил, что кромка яра выщерблена, а кустарник сильно пригнут к речке. Кто-то спускался под яр, придерживаясь руками за прутья. Этот яр охотники называли Веселым. Даже в осенние ненастные дни, когда вся тайга была неприветливой, Веселый яр молодо зеленел рослым кедровником и, совсем как весной, звенел бурными, бьющими из-под земли ручьями.

Дед Фишка осторожно подошел чащей к речке и заглянул под песчаный яр.

У воды лежали кучки перемытого песка, подальше – лоток, запрятанный в углублении берега, на сыром песке остались отпечатки следов человека.

– Это Прибыткин. Недаром он все у вас выпытал, – сказал Влас.

Матвей усомнился: каким путем, с чьей помощью прошел он на Юксу? Решили выследить, а пока вести себя в тайге как можно тише.

В ночь вышли к Веселому яру и наутро выследили золотоискателя. Это оказался Зимовской. Вернувшись на стан, устроили совет.

– Юксинская тайга – ваша, – говорил Влас, – вы хозяева в ней. Зимовской не по праву сюда лезет. Надо выгнать его или устроить слежку. А когда найдет золото, заставить принять в долю и нас.

Хоть и не совсем Матвей был согласен с братом, но пока решил ему уступить.

Надзор за Зимовским поручили деду Фишке. Старик был осторожен и хитер. Влас и Матвей решили заняться поисками золота в большом таежном логу, совсем в другой стороне.

Через несколько дней дед Фишка сообщил, что Зимовской снялся со своего стана и ушел домой, на заимку. Это никого не обрадовало. Не удалось выяснить самого главного: нашел Зимовской золото или нет.

Почти всю ночь просидели они у костра, советуясь, что предпринять дальше. В конце концов дед Фишка вызвался побывать у Зимовского на заимке.

На другой день старик, озираясь, входил в дом Зимовского. К ночи сильный ветер, дувший целый день, затих, но заметно похолодало. В сумраке заимка казалась покинутой, нежилой. Над тайгой загорелись первые звездочки. Ни Зимовского, ни Василисы, ни их сына Егорки дома не было. На кровати лежала больная старуха Ионовна – мать Василисы.

– Ты, Васа? – спросила старуха, не раскрывая глаз.

– Это я, Степанида Ионовна.

– А, Фишка! Проходи, садись. Наши вот-вот с поля придут.

Дед Фишка сел на табуретку.

– Как здоровье, Степанида Ионовна?

– Плохо, Фишка. Не чаю, как смертушки дождаться.

На крыльце раздались шаги и негромкий говор.

– Ну, вот и наши идут.

Дед Фишка выругался про себя: такая удача – застать Ионовну одну, – и вот, поди ж ты…

В темноте хозяин долго не мог узнать, кто сидит у окна.

– Не признаешь, Степан Иваныч?

– Финоген Данилыч! Далеко ли путь держишь?

– На Юксу бегу, Степан Иваныч. Сетёнки там у меня спрятаны, забрать хочу.

Когда хозяева не спеша умылись под рукомойником и Василиса стала готовить ужин, дед Фишка, желая втянуть Зимовского в разговор, спросил:

– Слышал, Степан Иваныч, какой на нас поклеп-то в прошлом году возвели? Три недели в каталажке отсидели. Так и не пришлось поохотиться.

– Был такой слушок, – ответил Зимовской.

– А что же родня погибшего, так и не объявилась? – спросила Василиса.

– Нет, слухов не было… Где ей найтись? И человек-то, гляди, еще бездомный какой… Ну, а вы чем промышляете?

– Известно чем – пашем. Сегодня первый загон засеяли.

– Ох, в лесу и гнезд дроздиных! – с восторгом сказал Егорка, веснушчатый мальчуган, очень похожий на отца.

Дед Фишка любовно взглянул на него.

– Теперь, сынок, самая пора, все птицы яйца кладут.

Егорка раскрыл рот, хотел что-то еще сказать, но отец дернул его за вихры.

– Знай помалкивай, когда большие разговаривают.

Егорка присмирел. Зимовской закричал на Василису:

– Подавай скорей ужин! Устал до смерти!

За едой охотник настойчиво пытался заговорить о Юксе, но Зимовской всякий раз ловко увиливал от разговора. Он зевал, хмурился, и дед Фишка так и не мог понять, точно ли он устал или прикидывается уставшим.

Однако старик отступать не собирался.

«Как ты ни хитри, а я все равно заставлю тебя сознаться», – думал он.

Но хозяин вдруг встал, не допив чая.

– Спокойной ночи, Финоген Данилыч. Пойду спать. А ты, Василиса, постели гостю – да и тоже на покой. Завтра встанем чуть свет, – проговорил он и ушел во вторую половину избы.

«Вот, подлец, как финтит!» – выругал его про себя дед Фишка.

Пока ему оставалось одно: снять бродни и ложиться спать. Своим поведением Зимовской расстраивал весь его замысел.

Ночь была уже на исходе, когда старик нашел выход из положения: он решил притвориться больным и задержаться на заимке еще на денек.

Под утро дед Фишка застонал, приохивая. Степанида Ионовна поднялась на кровати, спросила:

– Ты, никак, Фишка, стонешь?

Старик плаксиво ответил:

– Всю ноченьку, Ионовна, животом мучаюсь. Видно, вчера Василиса простоквашей меня обкормила.

Вскоре из горницы вышел Степан Иваныч и испытующе посмотрел на деда Фишку. Старый охотник закрыл глаза и, будто от боли, уткнулся лицом в подушку.

Завтракали без гостя. Старик все еще лежал и охал.

После завтрака Степан Иваныч и Василиса ушли на пашню, забрав в полотенце харчи работнику, сторожившему лошадей. В доме стало тихо. Дед Фишка уснул. Когда проснулся, Егорка был на ногах и у окна строгал дощечку.

Дед Фишка упрекнул себя: «Спать-то не надо б».

Он встал, набросил на себя зипун и вышел во двор. Возвращаясь в дом, встретил Егорку на крыльце. Мальчуган мастерил что-то на отцовском верстаке.

Егорка взглянул на деда Фишку приветливо. Старик, видимо, нравился ему: если б не отец, он еще вчера бы подружился с охотником.

– Не то, сынок, лодку строишь? – ласково спросил дед Фишка.

– Пароход.

– Пароход! Ты совсем, сынок, мастер. Ну, строгай, строгай, авось плотником будешь. – Старик улыбнулся и пошел к двери.

– Дедка! – окликнул его Егорка.

– Чего тебе, сынок?

– Мачту воткни мне.

Дед Фишка черенком ножа укрепил деревянную палочку посредине доски.

– Ду-ду-у-у! – загудел он, приподнимая на руке игрушку.

Егорка засмеялся, но вдруг хитро сказал нараспев:

– А у тяти золотинки есть!

Дед Фишка от этих слов чуть не упал.

– Золотинки! И много, сынок?

– Пять.

– Большие, сынок?

– С клопа.

Егорка лизнул губы и самодовольно засвистел, продолжая заниматься игрушкой.

Дед Фишка влетел в дом, как на крыльях. Он схватил свою сумку, картуз и стал собираться в дорогу.