Георгий Марков - Соль земли

Проехали они не больше пяти километров. Когда за поворотом дороги открылась долина, засеянная хлебами, Артём сказал:

– Придержи-ка, Константин, возле пшеницы.

На этот раз Артём вернулся быстрее, и вид у него был нахохлившийся и хмурый.

– По зерновым обойдут нас батуринские, – горячо заговорил он, подавая шофёру пучок пшеничных стеблей. – Ты смотри, какой хлеб!.. Если налив добрый будет, минимально по двадцать центнеров с гектара снимут…

«Везёт этому хохлу Бондаренко, – думал Артём о секретаре Батуринского райкома. – Второй год как приехал в район, и второй год урожайный. А до него Котельников пять лет сидел, здоровье в этом районе подорвал, язву желудка нажил и ушёл бесславно. Бондаренко, гляди, орден дадут, а ведь и Котельников вложил здесь труда немало. Кто председателей колхозов и бригадиров растил? Кто севообороты внедрял? Кто из-за машин со всем областным начальством перессорился? Кто ночей недосыпал, колеся по колхозам? Котельников! А теперь сунули Котельникова в обллегпром на третьестепенную работу, и сидит он, бумажки со стола на стол передвигает…»

– Эх ты доля наша секретарская! – тяжко вздохнув, сказал Артём.

Шофёр Константин, рябоватый пожилой мужчина, из тех сельских коммунистов, которые пришли в партию в разгар коллективизации, вопросительно взглянул на секретаря райкома, стараясь угадать его думы. Но Артём крепко сжал губы и долго сидел в глубоком молчании.

– А что, Константин Петрович, нет у тебя желания вспомнить что-нибудь про нашу улуюльскую старину? – спросил Артём, когда молчать ему надоело.

По тону голоса шофёр понял, что секретарь райкома не спрашивает, а скорее просит.

Константин до коллективизации батрачил по сёлам Улуюльского края. Он знал много таких подробностей из бытового уклада крестьян, о которых Артём и не подозревал. Как человек, знающий свой предмет досконально, Константин любил рассказывать об этом со многими подробностями и нередко сопровождал свои рассказы песенками – он помнил их без числа. Конечно, временами Константин повторялся, но слушать его Артёму не надоедало. При обширных расстояниях, которыми был известен Притаёжный район, это качество шофёра было незаменимым, когда приходилось коротать время в длинных дорогах.

– Ты знаешь, Артём Матвеич, – оживляясь, сказал Константин, – жил я как-то у одного мужика в старосибирском селе Спасове. Интересный обычай подметил я там. Назывался он так: «Разводить тоску». Высватает парень невесту, а потом начинает «разводить тоску» чуть не до самой свадьбы. Вечером, а то и ночью вдруг слышишь: поют парни под окнами дома невесты. Богатые женихи даже нанимали певцов. Особо ценили с жалобными голосами. Я сам за полтинник с одним богатеньким женишком целую неделю «разводил тоску». Придём, бывало, на берег речки, встанем напротив дома невесты и запоём:

Константин пропел эти слова тоскливым тоном. Артём, дослушав его до конца, сказал:

– Сердцещипательно получается.

– В том и ценность! – воскликнул Константин, польщённый оценкой секретаря райкома. – И ты знаешь, Артём Матвеич, по-моему, не все обычаи на свалку надо выбрасывать. Я хоть не скажу, что этот, например, обычай самый хороший из всех, а всё-таки разумного в нём много.

– Что ж в нём разумного, на твой взгляд? – с усмешкой спросил Артём.

– А то, Артём Матвеич, что жених душой живёт, он не ходит по улицам шалопаем, не пьянствует, а страдает сердцем. Я хоть не поборник старого, но и теперешний порядок не по душе мне. Сходят жених с невестой в сельсовет, распишутся, только и всего. А ведь человек женится раз в жизни… В таком деле святость должна быть. Как, Артём Матвеич, прав я или нет?

– А почему не прав? Прав, конечно! Только, милейший Константин Петрович, не так просто разумные обычаи внедрить. Обычаи складывались веками…

Они проговорили об этом почти до самого города.

Бывая прежде в Высокоярске, Артём останавливался либо в гостинице, либо в общежитии обкома. Марина всякий раз зазывала брата к себе, но жила она далеко от центра, и Артём, обременённый хлопотами и разговорами в областных организациях, ценил каждую минуту пребывания в городе и редко пользовался гостеприимством сестры. Теперь ни в гостинице, ни в общежитии надобности не было: в Высокоярске неподалёку от обкома жил Максим.

Артём любил бывать с Максимом. Сотни самых различных тем и вопросов находились у него для бесед с братом. Но сейчас его влекло к Максиму прежде всего одно практическое соображение: Артёму хотелось, чтобы Максим прочитал его доклад.

Поздно вечером братья сидели за столом, пили чай. В квартире было тихо и пусто. Братья были одни. После отъезда в экспедицию Анастасии Фёдоровны дети жили в лагере.

– Доклад у тебя, Артём, обстоятельный получился, – сказал Максим, посматривая то на брата, то на коричневую папку, лежавшую на столе. В неё были вложены семьдесят страниц напечатанного на машинке отчётного доклада райкома.

– С большой ответственностью подошли мы к этому делу. – Артём был доволен, что Максим одобрительно отнёсся к его докладу, и весь преобразился, стал веселее, разговорчивее. – Готовили мы доклад коллективно, много раз перерабатывали, а потом обсуждали на расширенном пленуме райкома, – продолжал рассказывать Артём. – Когда стало известно, что пленум обкома будет слушать наш отчёт, я собрал районный актив и говорю: «Вот, братцы, что: редко, очень редко анализируем мы свою работу. Теперь возник для этого прямой повод. Давайте посмотрим, что мы тут, в Улуюлье, наработали, не задаром ли хлеб едим у государства?» Ну, сам видел, какие цифры привожу я в докладе…

– Цифровой материал у тебя показательный, – заметил Максим, но Артём перебил его:

– По урожайности льна все годы идём первыми в области. По зерновым мы уступаем только Батуринскому району. В фонд восстановления разрушенных фашистскими оккупантами областей мы дали и зерна, и скота, и пушнины в два раза больше, чем соседние районы…

– Это всё правильно, – опять повторил Максим, но Артём, не слушая его, продолжал:

– Возьми опять же рост партийных рядов: за счёт кого мы росли? Лучшие люди колхозов и фронтовики, пришедшие из огня боёв, – вот кто шёл у нас в партию… Ты знаешь, Максим, когда живёшь в районе и безостановочно кипишь в котле, никак не удаётся подняться над текучкой и подумать: «А каковы результаты твоих усилий? Не впустую ли ты тратишь время и энергию?» И вот когда удаётся это сделать, отрадно знать, что, как ни трудно нам, всё-таки идём мы вперёд…

– Это всё правильно, – опять повторил Максим, намереваясь добавить что-то ещё, но Артём снова перебил его: