Альфред Дагген - Деус Вульт!

Настал вечер, а он все сидел на скатанном одеяле, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях. Ночью ему предстояло стоять на часах у Мостовых ворот, и он был облачен в доспехи, надетые поверх толстой кожаной рубахи. Юноша с тревогой следил за костром, над которым булькал железный котелок. Дрова подходили к концу, поскольку войско уже давно стояло на этом месте. Госпожа Алиса вышла из хижины и заглянула в котелок.

— Кажется, все готово, мессир Рожер, — сказала она. — На пост вы попадете вовремя. Приступим к ужину?

— Где госпожа Анна? — требовательно спросил он.

— Пока вы спали после обеда, она пошла в лагерь провансальцев. Конечно, я ходила с ней, но там собралось несколько молодых дам, и мне не хотелось им мешать. Они обещали дать ей арбалетчика в провожатые. У этих дам есть коза, и они пригласили госпожу поужинать с ними.

— Я не люблю, когда моя жена бродит по лагерю и пользуется чужим гостеприимством, на которое нам нечем ответить, — заворчал Рожер. — Почему бы ей не посидеть дома и не приготовить еду? Что там у нас? Опять вареное просо? Да, граф Тулузский кормит своих людей лучше, чем наш герцог. Что хорошего в том, что графа Блуа назначили комендантом лагеря, если он не может добиться, чтобы всех кормили одинаково?

Госпожа Алиса вынесла из хижины две деревянные плошки и положила в них горячую кашу. За долгие годы житья у чужих людей она привыкла не только сносить раздражение хозяев, но и успокаивать их.

— Мессир Рожер, — осторожно начала она, — эти дамы не просто ближайшие соседки госпожи Анны по Провансу. Они бок о бок проделали этот злосчастный переход через Славонию. Козу они купили в складчину, и моя госпожа внесла свою долю. Это не имущество войска: один сириец тайком привел козу в лагерь и продал им.

— Имущество — не имущество, какая разница? — хмуро осведомился Рожер. — Граф Блуа должен был бы купить всех окрестных коз и распределить их поровну. Если люди станут скупать ворованное, остальным вообще ничего не достанется. Наверняка эти итальянцы и лотарингцы в своих здешних замках живут не хуже, чем жили дома.

— Но это справедливо: тот, кто платит, должен есть лучше остальных.

— Все паломники находятся в одинаковых условиях и должны питаться одинаково. Как бы там ни было, госпоже Анне не следует так вести себя.

— Мне очень жаль, сир. Госпожа Анна редко ужинает у других. Я скажу ей, что вы недовольны этим. Пожалуйста, ешьте кашу, пока она не остыла.

После ужина настроение у него поднялось, и он даже поблагодарил госпожу Алису, когда та застегнула ему оберк и надела шлем. Арбалетчик, выполнявший обязанности слуги, привел коня. Рожер взял у него копье и щит и поехал к легкому деревянному мосту на краю лагеря, возведенному сирийскими мастеровыми.

На северном берегу Оронта, как раз напротив Мостовых ворот, раскинулся невысокий, но крутой курган. Здесь неверные устроили кладбище и поставили каменную мечеть, где в мирное время поклонялись своему дьяволу. Каждый вечер кладбище занимали пешие турецкие лучники, охранявшие мост от внезапной атаки, которую под покровом ночи могли устроить обитатели христианского лагеря. А пилигримы в свою очередь каждый вечер высылали конные дозоры, которые следили за курганом. В темноте то и дело происходили стычки. Это был единственный способ досадить противнику, укрывшемуся за неприступными стенами. А сегодня ночью предстояло соблюдать особую осторожность: граф Танкред Киликийский с отрядом арбалетчиков и сирийских ремесленников собирался перевалить через холмы, обойти город с юга и построить осадный замок к западу от ворот Святого Георгия. И если на людей Танкреда нападут турки, ночному дозору придется атаковать мост, чтобы отвлечь на себя его защитников.

Когда Рожер присоединился к остальным всадникам, то почувствовал себя счастливчиком: его включили в группу из десяти младших конных рыцарей, командовать которой должен был сам герцог Нормандский, восседавший на боевом скакуне. У предводителей паломников не было обычая участвовать в таком утомительном деле, как ночной дозор, но последние две недели прошли настолько скучно, что герцогу захотелось поразмяться. Его доспехи прикрывал толстый плащ, он был слегка пьян и пребывал в прекрасном настроении. Когда достаточно стемнело, патруль неслышно двинулся на запад и занял позицию на расстоянии полета стрелы от большого моста. Ночь была темная и облачная, но привычные кони ступали по каменистой почве совершенно бесшумно, и даже конь герцога не цокал копытами. Рожер очень надеялся, что турки совершат вылазку и он сможет отличиться на глазах герцога; случись это, и замок был бы у него в кармане.

Зимняя ночь тянулась и тянулась, но ничего не происходило. Они замерзли и проголодались. Кони беззвучно дрожали, и в темноте слышались голоса неверных, переговаривавшихся на своем кладбище. На холме за рекой, где молча трудились люди графа Танкреда, было все спокойно. Время от времени до них долетали случайные звуки со стороны дозоров, располагавшихся севернее. Вдруг конь Рожера поднял голову и тихонько втянул в себя воздух. Рожер не столько увидел, сколько почувствовал, что конь навострил уши. Он шепнул соседу:

— Передайте герцогу, что моя лошадь кого-то почуяла.

Турки на кладбище шумели сильнее обычного, распевая свои дьявольские молитвы, отгонявшие призраков ночи. Но вскоре стали прислушиваться и остальные дозорные: казалось, на мосту началось какое-то движение. Герцог велел пикету выдвинуться вперед. Они сделали несколько шагов и остановились, вглядываясь во тьму. Вдруг конское копыто высекло искру из камня, герцог во всю мощь легких вскричал: «Deus vult!», и они галопом понеслись к мосту, начинавшемуся в ста пятидесяти ярдах. Рыцари врассыпную скакали по неровной, скалистой тропе, и Рожер вдруг понял, что еще шаг, и его лошадь споткнется. Страх свалиться с лошади, парализующий, как боязнь высоты, был настолько силен, что он отвел шпоры и колени подальше от боков животного и инстинктивно натянул поводья. Вдали показалась группа турок, но неумение управлять лошадью сыграло с Рожером злую шутку. Его конь привык к совершенно другим командам. Почувствовав рывок узды, он повернул вправо и поскакал вдоль диспозиции врага, видимо, ожидая, что его всадник начнет стрелять из лука. Обезумев от ярости, Рожер заставил лошадь развернуться и сломя голову помчался вдогонку за остальными. Но он опоздал: турки во всю прыть скакали обратно, а рыцари прекратили погоню. С кладбища посыпался дождь выпущенных наугад стрел, и дозорные легким галопом возвращались назад.

Герцог был очень доволен собой. Наконечник его копья обагряла кровь. Никто, кроме него, не успел схватиться с врагом. Как многие военные вожди, он умел видеть затылком и не преминул сделать Рожеру замечание.