Альфред Дагген - Деус Вульт!

— Почему бы ему не объявить себя сразу императором Боэмундом? — подхватил отец Ив. — Он ведь не собирается признавать над собой никакой власти, а Антиохия — важнейшая из марок Византийской империи.

Они сели за обед и принялись подтрунивать над промахами и недостатками графа Тулузского.

В конце августа жара усилилась. Конечно, когда войско слишком долго стоит лагерем на одном месте, в нем всегда появляются больные, и, как известно, несчастные, пораженные так называемой «военной болезнью» [53], редко выздоравливают. Но смертность резко возросла, и в городе заговорили о чуме. В середине сентября слух подтвердился, и тогда все, кто мог, начали покидать Антиохию. Рожер и Анна обсуждали, что делать. У них был удобный дом, который ничего им не стоил, и множество слуг, но глупо было из-за этого подвергать себя риску. С другой стороны, порт Святого Симеона, куда обычно бежали обитатели лагеря, был переполнен, жизнь там резко вздорожала, и не было никакой гарантии, что болезнь вскоре не доберется и туда.

Они было решили остаться в доме на вершине холма, достаточно удаленного от миазмов [54]нижнего города, запереться и никуда не выходить, но Роберт де Санта-Фоска предложил им нечто иное. Он пришел вечером после ужина, когда стало немного прохладнее. Норманн был облачен в легкие шелковые одежды и выглядел здоровым, свежим и процветающим. Когда слуга-сириец привел кузена в гостиную, тот первым делом поцеловал Анну и рассыпался в комплиментах ее красоте.

— Удивительно, как ты умудряешься сохранить здоровье в этом гнилом городе, — продолжил он. — Я решил уносить ноги, пока меня не похоронили.

— Ты не похож на больного, — ответил Рожер. — Ишь, какие шелка! Должно быть, служба графу Тарентскому хорошо оплачивается.

— Князь Антиохийский как подобает заботится о своих вассалах, — поправил его Роберт, — но эта шелковая накидка вовсе не от него. Я получил довольно забавную и хорошо оплачиваемую работу у генуэзского бальи — уговаривать евреев везти товары к ним, а не к провансальцам. Мы встречаем их у ворот, а если ты при этом в доспехах, они достаточно сообразительны, чтобы понять намек. Но здесь косит людей самая настоящая чума, и генуэзцы как-нибудь обойдутся без моей помощи. Вы собираетесь уезжать из города?

— Мы только что обсудили этот вопрос, — ответил Рожер. — Неплохо бы удрать куда-нибудь, но жить здесь дешевле, чем где-либо, да и не знаю я, где можно спрятаться от морового поветрия. Мы с Анной решили остаться и запереть двери; хотя для тебя, кузен, они всегда будут открыты.

— У меня есть план получше, — бодро сказал Роберт. — Я бы не расстался со своими славными генуэзцами, если бы не нашел кое-что получше. За Гаренцем есть небольшой замок — ну, вроде сторожевой заставы. Мы используем его, чтобы защищать купцов от арабских кочевников. Князь Боэмунд выделил мне для тамошнего гарнизона человек двадцать арбалетчиков и позволил подыскать рыцаря в помощники. Не хочешь ли ты занять эту должность и взять с собой госпожу Анну?

Рожер вопросительно глянул на жену. Она с улыбкой кивнула, и у него отлегло от сердца. Предложение было с благодарностью принято.

— Надеюсь, это не помешает мне присоединиться к войску в день Всех Святых, и ты не потребуешь, чтобы я воевал с кем-либо, кроме неверных? — проформы ради осведомился он. — Я ведь все еще вассал герцога Нормандского и не могу уйти без его согласия. Правда, до ноября мы ему не нужны.

— Да не беспокойся ты насчет своего герцога! — не выдержал Роберт. — Никто не собирается с ним воевать и ничего против него не замышляет. Наплевать ему, чем ты занимаешься, если не попадешься ему на глаза!

Все уладилось, и Рожер решил, что раз до дня Всех Святых он находится в отпуске, то имеет право не спрашивать у герцога никакого специального разрешения.

Через несколько дней все трое уехали. Место их назначения называлось Черный замок за Гаренцем и было самой дальней христианской заставой на этом направлении. Замок представлял собой небольшой квадратный каменный форт с высокими прямоугольными башнями по углам и единственными воротами, достаточно широкими, чтобы в них въехала повозка. Стены пестрели разношерстной кладкой. Замок размещался на краю ущелья, уходившего на юго-восток, к Евфрату, и был сооружен еще в те времена, когда люди только-только научились строить из камня. Последний раз его подновляли греки лет пятьдесят тому назад. Башни были крепкие и высокие, но кое-где подгнили деревянные стропила. Башню, крыша которой была покрепче, вымели и приспособили для проживания рыцарей; остальные использовали под арсеналы и склады. Пехотинцы, их домочадцы и лошади разместились во дворе. Командовал фортом рыцарь из итальянских норманнов, но он страдал дизентерией и рвался уехать. Роберт дал ему денег, и Рожер догадался, что кузен просто купил эту должность.

Обязанности у них были простые и необременительные. Когда подходил караван со стороны Евфрата, он проводил в форте ночь; наутро дюжина арбалетчиков, сидя на вьючных животных, проделывала с ними девятимильный переход до Гаренца и пешком возвращалась обратно. Один из рыцарей командовал эскортом (обычно это была обязанность Рожера), а второй в это время скучал, гулял и занимался физическими упражнениями. Роберт был тактичен и неназойлив, но Рожера удивляло и слегка раздражало, что им командует один человек. До сих пор он подчинялся глашатаям, которые, передавали приказы герцога, и приказы эти касались всех нормандских паломников сразу. Поэтому он смущался, когда кузен, приятно улыбаясь, говорил ему, в котором часу следует выйти в поход и вернуться обратно.

С другой стороны, Анна была чрезвычайно довольна. Ей приходилось выполнять обязанности хозяйки замка, поскольку она была здесь единственной дамой, и Анна целыми днями с удовольствием проверяла состояние жилых помещений и колодца, распределяла продукты и раздавала лекарства. Казалось, она ничуть не скучала по обществу других благородных дам и хорошо ладила с женами арбалетчиков, хотя многие из них были бесстыжими, грязными и глупыми тварями. Из этого Рожер сделал вывод, что в Провансе нет такой разницы между высшими и низшими классами, а посему жене нечего делать в недавно завоеванной Англии, где господствует строгое разделение на касты.

Жизнь здесь была здоровая и простая, но Рожеру приходилось массу времени проводить в разъездах, и он постепенно отдалялся от жены. В этом не было его вины. Он не разделял увлечения Анны домашним хозяйством, а наедине с Робертом она оставалась так часто, что у них завелись общие шутки и воспоминания, в которых Рожеру места не оставалось. Но она все же была его женой, а Роберт— кузеном, оба они были благородны, заслуживали доверия и никогда не опустились бы до мелкой интрижки.