Альфред Дагген - Деус Вульт!

Возбужденный новостями, Рожер забыл о ссоре с женой и на радостях обнял Анну, чем немало ее удивил. Заикаясь от волнения, он поделился с ней потрясающей вестью. Однако Анна осталась спокойна.

— Мой дорогой повелитель, все это мы обсудили еще вчера. Ты вправе меня наказать, и я не хочу тебе противоречить, но должна напомнить: ты не сможешь последовать за графом Тулузским, не нарушив присягу своему герцогу. Если долг преданного слуги мешает тебе присоединиться к князю Антиохийскому, который готов хорошо платить, то он же запрещает тебе покидать сеньора и идти в поход на Иерусалим.

Рожер, пораженный ее хладнокровием, досадливо вспомнил вчерашнюю порку.

— Любезная Анна, — сказал он так учтиво, словно они не были женаты, — разве ты не видишь, что все изменилось? Если герцог Лотарингский идет на юг, он неминуемо становится предводителем, а граф Тулузский, уклоняющийся от битвы под предлогом болезни, отходит на второй план. Ни один рыцарь не заслужит упрека, если вместе с герцогом Готфридом отправится сражаться с неверными. Это совсем другое дело, чем переметнуться на сторону Раймунда де Сент-Жиля, этой старой бабы! Что бы там ни решил мой сеньор, я пойду на Иерусалим! Если он присоединится к походу, я последую за ним; если он вернется домой, я получу право присягнуть герцогу Готфриду.

— Прекрасно, мой повелитель. Что ж, тебе решать. Жаль только, что у нас так и не будет замка, но зато мы и дальше будем сражаться с неверными и исполним долг паломников…

Анна говорила кротко, с грустной улыбкой, и Рожер смягчился. Когда наступал решающий момент, она вспоминала о своем долге паломницы, и лишь в разговорах прорывалась ее мечта о жизни в разбойничьем замке.

Они вкусно поужинали: Анна была мастерица готовить. А потом, помирились; жена села у его ног и принялась петь по-лангедокски любовные песни, а он в это время менял ремни на кольчуге. Права была старая пословица про таску да ласку…

Поздно вечером раздался стук в дверь. Роберт де Санта-Фоска вошел в комнату сразу, едва слуга сообщил о его приходе, и Рожер не успел сказать, что они не принимают. Анна пела грустную песенку о любовнике, которого убил неожиданно задержавшийся дома муж, и ее голос звучал необычно громко, наверное, он был слышен даже за дверью. Как требовали хорошие манеры, Роберт сначала поздоровался с дамой.

— Добрый вечер, сударыня! Я знал, что вы оба дома, потому что слышал твой голос, но пришел-то я повидать мессира Рожера.

Рожер обратил внимание на элегантную одежду кузена. Впрочем, Роберт всегда был щеголем.

— Добрый вечер, кузен Роберт, — ответил он. — Ты хочешь поговорить со мной наедине?

— О нет, разве у меня могут быть секреты от госпожи Анны! Я только хотел обсудить последние новости и узнать, что вы собираетесь делать.

— Я уже сказал жене, что все более или менее решено. Если мой герцог идет на Иерусалим, я последую за ним, если он возвращается, я обретаю свободу, поступаю на службу к герцогу Готфриду и иду на юг как его вассал.

— А как же мой сеньор, князь Боэмунд? — спросил Роберт. — Лучший полководец армии и предводитель второго по численности отряда тоже имеет право на что-то рассчитывать. Значит, он советует остановиться, а вы все собираетесь наступать? Я думал, ты на нашей стороне, кузен! Не слишком ли ты поторопился?

— Обстоятельства изменились, — твердо ответил Рожер. — Когда началась грызня между графом Раймундом и князем, я был уверен, что останусь. Ты прав, князь — лучший полководец, и я никогда не примкнул бы к прованцу. Но герцог Нижней Лотарингии тоже отважный и искусный воин, потомок Карла Великого, и ясно, что именно он будет командовать походом. Почему бы и князю не принять в нем участие?

— Но это совершенно очевидно, — нахмурился Роберт и быстро поглядел на Анну. — Антиохия — слишком лакомый кусок, и, если мы не оставим ее за собой, этот низкий и двуличный греческий император уведёт ее у нас из-под носа. Ты считаешь, что бросать нас в таком положении честно? Граф Тулузский вполне способен устроить налет на стены, когда его люди вооружатся и приготовятся уйти из города. Я и пришел-то затем, чтобы попросить тебя надеть доспехи и помочь охранять башню в тот день, когда он выступит в поход. Я никогда не подозревал, что ты станешь поддерживать прованцев. На них нельзя положиться. Да и наш горячий юный дурачок граф Танкред недалеко от них ушел! Умудрился отдать грекам и армянам большую часть Киликии, а потом надумал идти на юг с этими юродивыми странствующими рыцарями, и часть наших идиотов решила следовать за ним!

— Ты простишь меня, дорогой Рожер, если я выскажу свое мнение? — смиренно спросила Анна. Это было так необычно, что у Роберта поползли вверх брови.

— Конечно, дорогая жена, — быстро ответил Рожер. Муж имел право бить жену, но гордиться тут было нечем. Пусть уж посторонние, и даже кузен, считают, что он подчинил ее только своим авторитетом.

— Ну, раз так, — продолжила она, — не мог бы ты взглянуть на все это дело с другой стороны? Прованцы и лотарингцы совершенно правы, что решили продолжать поход. Пусть так, я не возражаю. Но тебе-то какая выгода к ним присоединяться? Здесь князь Антиохийский твердо обещает тебе лен, который придется защищать от неверных. Разве это не отвечает целям паломничества? Герцог Лотарингский и большинство его вассалов такие же безземельные, как и ты; если они возьмут Иерусалим, тамошних земель может не хватить на всех, а когда герцог Роберт вернется домой, можешь быть уверен, что с нормандским норманном рассчитаются в последнюю очередь. Бери то, что тебе дают: ты сражаешься уже два с лишним года и давно заслужил награду.

— Не годится! — с силой ответил Рожер. — Ты знаешь, что моя присяга герцогу запрещает это. Извини, кузен, но придется тебе защищать Антиохию без меня.

— Есть и другой выход, — медленно проговорил Роберт, осторожно подыскивая слова. — Совсем не обязательно покидать знамена герцога открыто. Когда войско выйдет в поход, ты мог бы сказаться больным и заявить, что не в состоянии ехать верхом. Бог свидетель, граф Тулузский проделывал это неоднократно. Получив отсрочку на несколько месяцев, ты спокойно вступишь в городской гарнизон. Если есть время, лучше не доводить дело до явного разрыва. Я скажу князю, как ты собираешься поступить, и он прибережет для тебя лен.

Это двусмысленное предложение окончательно взбесило Рожера. Устав от бесконечных уговоров, он яростно выкрикнул:

— В последний раз говорю: я не собираюсь ни нарушать присягу, ни отлынивать от нее под предлогом болезни! Кузен, если будешь продолжать в том же духе, я подумаю, что ты недостоин звания рыцаря. Должно быть, ты набрался этих мыслей у своей родни по материнской линии!