Александр Барков - Денис Давыдов

Артиллерия неприятеля обрушила на город шквальный огонь. При несмолкающем грохоте пушек французы в бешеном исступлении лезли по лестницам на кирпичные стены, ломились в ворота, штурмовали бастионы. Однако солдаты русские не дрогнули.

Земля гудела под копытами коней! Эскадроны неприятеля устремились на наших улан. Не выдержав натиска кавалерии маршала Груши, уланы отступили в предместье Никольское. И тут по французам открыла шквальный огонь пехота. Косматые кирасиры стали падать с коней. Враг был потрясен, круто повернул назад и ускакал за спасительные холмы.

Первый день осады Ключ-города совпал с днем рождения Бонапарта. Сочтя это добрым предзнаменованием, свита ликовала: «Да здравствует император!» Французы не сомневались в успешном исходе боя: ведь до сей поры их полководца баловало воинское счастье.

Наблюдая за ходом боя в подзорную трубу, Раевский стоял под перекрестным огнем на площадке надворотной башни. На просьбу офицеров поберечь себя генерал с достоинством отвечал:

– Смею ли я думать о своей безопасности в те роковые часы, когда решается судьба не только армии нашей, но и судьба народа нашего, а быть может, и судьба всей России. Тут каждый солдат обязан исполнять свой долг до конца!

В жарких рукопашных схватках русские пехотинцы крушили и сбрасывали французов штыками в глубокий ров.

С наступлением темноты бой начал стихать. К Раевскому на взмыленной лошади с черным от копоти лицом прискакал адъютант Багратиона. Великим чудом он сумел проникнуть в осажденный город и вручил генералу столь желанный пакет. «Друг мой! – писал князь Багратион. – Я не иду, а бегу. Желал бы иметь крылья, чтобы поскорее соединиться с тобою. Держись! Бог тебе помощник!»

Доблестные воины генерала Раевского с честью выдержали ураганный натиск французов до подхода двух русских армий, стоявших за Днепром. Под покровом ночи в Смоленск форсированным маршем вошли солдаты Багратиона, а затем и войска Барклая-де-Толли.

Корпус генерала Раевского, стоявший на каменном Королевском бастионе, отразил все атаки врага и не пропустил его в ворота города. Героические русские солдаты одержали здесь верх над превосходящими силами неприятеля.

Истекавших кровью, но не ведавших горечи поражения пехотинцев Раевского сменили ночью полки генерала Дохтурова.

– Желаю победы, Дмитрий Сергеевич! – напутствовал Дохтурова Николай Николаевич Раевский. – Мои соколы сражались с твердой решимостью погибнуть у ворот древнего города, но не пропустить врага. И одолели французов. Успех обороны Смоленска и сравнительно малые потери солдат моих я предписываю прежде всего милости Божией и слабости атак французов.

– Хороша слабость! Враг многочислен и силен, как никогда! – усмехнувшись, возразил Дохтуров и зябко поежился. Его трясла лихорадка. – Я видел ров. Он доверху завален синими мундирами, меховыми шапками гренадер и оружием. Славный «подарок» вы поднесли Бонапарту на день рождения!

– Да вы, кажется, больны, Дмитрий Сергеевич? – забеспокоился Раевский, глянув при свечах в желтое, с темными пятнами у глаз, лицо генерала. – Помяните слово, дело предстоит крутое, жаркое. Наполеон подтянул к стенам свежие силы. Поутру готовится штурм.

– Лучше умереть на поле чести, нежели в постели, так сказал я штабному лекарю, – ответил Дохтуров. – Будем драться, Николай Николаевич!

– Выходит, Дохтурову не надо «дохтура», – пошутил Раевский, и боевые друзья крепко обнялись.

Отмечая успех обороны Смоленска, Денис Давыдов писал: «Без сего великого дня... не было бы ни Бородинского сражения, ни Тарутинской позиции, ни спасения России».

Подвиг солдат генерала Раевского у стен древнего города на сутки задержал победоносное шествие врага к первопрестольной столице, решительно изменил дальнейший ход военных действий и лишил Бонапарта дорогого подарка в день его сорокатрехлетия. Краше всего об этом свидетельствует признание самого Наполеона: «Я обошел левое крыло русской армии, переправился через Днепр и устремился на Смоленск, куда прибыл 24 часами прежде русской армии. Отряд из 15 000 человек (то есть корпус Раевского), нечаянно оказавшийся в Смоленске, имел счастье оборонять город целый день и дал Барклаю-де-Толли время, чтобы поспеть на следующие сутки с подкреплением. Если б мы застали Смоленск врасплох, то, перешли Днепр, атаковали бы в тыл русскую армию, в то время разделенную и шедшую в беспорядке. Такого решительного удара совершить не удалось... Видно, этот русский генерал сделан из того материала, из которого делаются маршалы!»

писал в «Военной песне» видный поэт и прозаик, участник Отечественной войны 1812 года и обороны Смоленска Федор Глинка.

...С рассветом 17 августа сражение закипело с еще большей яростью. Свыше трехсот орудий сокрушало древний Смоленск. Тучи бомб, гранат, чиненых ядер обрушились на башни, дома, церкви... Вскоре все, что могло гореть, было объято пламенем. Солдат обдавало градом пуль и картечи. Со стонами падали наземь раненые. Толпы жителей в страхе и смятении метались по охваченным пожаром улицам.

Едва утихла пушечная канонада, как на штурм двинулись корпуса маршалов Нея, Даву, Мюрата. Польская дивизия под командованием князя Поняговского устремилась к предместьям города.

«Виват!» – кричали поляки, бросаясь в атаку.

Застучали барабаны, засверкали штыки, разгорелся жаркий бой. И здесь солдаты русские еще раз доказали врагу, что нет им равных в рукопашной схватке. В ход пошло не только оружие, но и кулаки, и щетки для чистки стволов пушек – банники. Солдаты дрались ими как палками.

Не выдержав стремительного удара, неприятель отступил.

Распаляясь час от часу, сражение кипело уже и у центральных ворот, и на бастионах, и на окраинных улицах...

Однако и второй день осады Смоленска не принес французам успеха. Враг был отброшен храбрыми ратниками Дохтурова при поддержке дивизий генерал-лейтенанта Коновницына.

До позднего вечера не смолкала пушечная канонада над осажденным городом, подернутым черно-багровым заревом пожарищ.

В кромешной тьме из храма вынесли икону Смоленской Божией Матери. Шествие сопровождал унылый звон колоколов.

Угарный дым, восходя к небу, расстилался под самыми облаками. Бушевало все охватывающее и сметающее на своем пути пламя, трещали и рушились строения.

Ночью французы прекратили штурм города, расположившись на прежних позициях.

Солдаты русские принялись тушить пламя.