Дмитрий Мищенко - Синеокая Тиверь

– Говорить не говорили, но поведали страшное: матушка приснилась мне в черном.

– Ах, приснилась! – обрадовался Аспар. – Тогда складывай, жена, свои вещи и оставайся дома.

Корнелия, видимо, всего ожидала от этого бирюка, поэтому и не очень удивилась. Зато возмущение ее наконец прорвалось наружу.

– Я, кажется, не продана тебе?

– Зато обвенчана со мной. Сама того хотела, вот и будь во всем покорной женой.

Женщина остается женщиной, уж если разгневается, не видит, где двери, а где окно.

– Ты… ты забываешь, – Корнелия даже позеленела от злости, – что я не беззащитна, что мне достаточно бросить клич – и на помощь придет сила, перед которой не устоят ни твои ворота в Долину Слез, ни твой замок.

Потемнело лицо у Аспара.

– Ты сначала брось этот клич! – промолвил он не без иронии. – Замок вон какой, отсюда скорее до Бога докличешься, чем до батюшки.

Корнелия хотела было крикнуть: «Я дозовусь!» – но удержалась. Зачем говорить такому? Разве она не дочь знатного в этих краях префекта или не знает: молчание – золото, кто молчит, тот двоих научит?

Как только муж уехал из замка, Корнелия позвала к себе задобренного уже дарами челядника.

– Я снова прошу тебя о том же: нужно как-то выбраться из межгорья.

– Может, и нужно, но как?

– Ты лучше, чем я, знаешь Долину Слез, вот и раскинь умом и найди способ. За это получишь втрое больше, чем получил.

Челядник так скривился, словно съел что-то противное.

– Достойная, я говорил уже: это невозможно.

– Разве отсюда один-единственный выход?

– Именно один, через ущелье, которое проложила речка. Больше ни входа, ни выхода, кругом непроходимые горы.

– Однако же поселяне Долины Слез, купцы других провинций ездят как-то?

– Только через ворота и только с дозволения стражи.

– Ну а если я переоденусь в купца или поселянина, возьму с собой челядь, товары?

– На выезд нужно иметь знак от властелина, без знака не выпустят.

Корнелия то молчала, глядя на челядника, то вскакивала и металась по терему, словно загнанный в клетку зверь.

– Так, может, хоть тебя выпустят?

– Этого тоже не следует делать. Я близок к вам, властелин может догадаться, для чего мне понадобилось ехать из его владений, и помешает нам сразу же. Или позже поймет, почему ездил, и покарает меня.

– Что же ты посоветуешь? Как известить отца, чтобы вызволил меня из беды?

Челядник задумался.

– Дайте, достойная госпожа, время. Не может быть, чтобы старый Триарий не нашел для вас спасения. Если не в замке, то за стенами его, а подыщу для вас вестника.

Собрался было идти, но передумал:

– Хочу вас предупредить…

– Говори.

– Во-первых, наберитесь терпения и сделайте все возможное, чтобы не выдать себя властелину ни устами, ни глазами, ни поступками.

– В этом можешь быть уверен. Я дочь префекта, мне хорошо знакомы тайные отношения и сговоры.

– Если вам они хорошо известны, вы должны знать: все, что говорите тут, слышат посторонние уши. Не бойтесь, – успокоил, – сейчас это мои уши.

Корнелия молчала.

– И во-вторых, все это будет дорого стоить.

– Говорю же, и ты, и найденный тобой вестник будете награждены достойно. Захотите, покинете вместе со мной владения Аспара, станете богатыми, будете жить где-нибудь в другом месте.

То ли челядник хорошо знал Аспара и хотел усыпить его бдительность, то ли ему действительно не удавалось найти человека, который бы выполнил волю госпожи, только встречи с тайным вестником все не было и не было. Самого же Триария Корнелия встречала каждый день и беседовала с ним, но не о том, чего больше всего ждала от своего поверенного.

«До чего я дожила, – печалилась она. – И честь, и совесть, и жизнь моя зависит от какого-то раба. Захочет – спасет, захочет – погубит. Вон как позволяет вести себя с госпожой: играет как кот с мышью».

Бродила по терему – присматривалась к челяди, выходила во двор, кое с кем вступала в разговор, расспрашивала о людях, которые живут в Долине Слез, про торги, из каких земель привозят сюда товары, куда направляются, если едут в Долину, куда – если выезжают из нее. И убедилась: из межгорья, кроме ущелья, проложенного рекой, нет ни входа, ни выхода. Ущелье – единственная надежда снова стать свободной.

Корнелия было совсем упала духом, склоняясь к мысли, что другого спасения нет, как броситься своему мучителю в ноги и слезно молить, чтобы отпустил к отцу-матери, тем более что есть причина: с каждым днем она все больше убеждается, что понесла от своего мужа-изменника дитя.

Смотришь, и унизила бы себя, но неожиданно пришел Триарий в один из самых тоскливых дней и сказал, что отыскал мужа, который соглашается исполнить повеление госпожи замка.

– Кто он и может ли выйти за пределы гор?

– Может, достойная, потому что он главный охранник торговца товаром и имеет разрешение на въезд и выезд.

– Зови его ко мне.

Она во всем полагалась на челядника и доверяла ему: еще бы, все разумно предусматривает, не по-рабски трезво мыслит. Но в ту ночь спать не могла, сидела и поджидала гонца, который повезет ее кровным весть. Когда же он появился и подтвердил, что передаст все, что она пожелает, сняла с руки и положила на шершавую ладонь перстень с родовым гербом.

– Передашь этот перстень, этого достаточно. Отец будет знать, что делать.

– Если же спросит, что сказать?

– Скажешь, нет больше терпения, пусть придет и заберет меня.

– Будет сделано, достойная. Ну, а…

– Плата вот, – подала золотое украшение. – Награду получишь там, в отцовском замке.

Корнелия знала, что до отчего дома не так уж и далеко. Пусть пойдет несколько суток на то, чтобы выбраться ее посланцу из Долины Слез, пусть еще одни сутки минуют, пока будет добираться до замка отца и искать способ повидаться с родными, через трое-четверо суток отец узнает уже, что случилось с его дочерью, и поспешит освободить ее. На пятый день, самое большое через седмицу должен быть уже здесь.

Чем больше верила в свое спасение, тем была осторожней. Не унижалась перед мужем, но и не ссорилась с ним. Если обращался к ней, отвечала тихо, подчеркнуто печально, но все же покорно. Однако и осторожность ее не осталась незамеченной. Однажды вечером присел Аспар около ее ложа и спросил:

– Отчего ты такая грустная?

– Словно ты не знаешь, – сказала Корнелия тихим, обезоруживающе покорным голосом.

– Недовольна, что не отпускаю к матери? Хорошо делаю, что не отпускаю. Сон неправду предвещал: мать жива и здорова.

– Откуда ты знаешь, что жива и здорова?

– Я все знаю, Корнелия. Даже то, что ты не отказалась от мысли уйти от меня… Уйти и не возвратиться.

– Плохо знаешь.

– Не может быть, чтобы плохо знал.

– Может, Аспар! Куда же я пойду, если ношу твое дитя?