Константин Гурьев - Спасти или уничтожить

— Ты закончил, Лаврентий?

— Да, товарищ Сталин, — вскочил тот.

Сталин повел рукой:

— Сиди-сиди. Ты когда получил первое известие о поведении немцев?

Выслушав ответ Берии, спросил:

— Почему так долго тянул с докладом?

Ответ был готов, и ответ простой. Но неприятный, в некотором смысле рискованный.

— Мы в наркомате, товарищ Сталин, исходили из ваших требований относиться осторожно к возможным конфликтам с немцами.

С одной стороны, Берия вроде прятался за слова Сталина, то есть, винил его в своем молчании, а с другой — вождь действительно несколько раз предупреждал: немцы с поляками воюют, значит, не всегда могут во всей полноте анализировать обстановку. Поэтому необходимо делать поправку именно на это обстоятельство.

Теперь надо было ждать ответ Сталина, который сам расставит приоритеты в этом вопросе!

Сталин, однако, удивил.

После небольшой паузы он спросил:

— О ком, собственно, хлопочут немцы? Что за люди?

И этим здорово помог Берии, который дал это задание одному из своих сотрудников именно на том самом совещании после встречи с Молотовым.

Но начал осторожно:

— Мы изучаем этот вопрос, товарищ Сталин, но при этом исходим из того, что у многих поляков могут быть фальшивые имена и фамилии, поддельные документы. Из семисот с лишним фамилий точно установлены данные по менее чем тремстам лицам. Из них, — Берия уже доставал из папки листы бумаги, — офицеры вооруженных сил составляют порядка тридцати процентов, хотя немцы почти обо всех пишут как о военнослужащих. Те же самые тридцать процентов — люди, связанные с иностранными делами.

Берия повернулся к Молотову, ожидая его реакции.

Не дождался — вопрос задал Сталин:

— Остальные — разведка?

— Скорее всего, товарищ Сталин. Мы перепроверяем.

Сталин одобрительно кивнул и посоветовал:

— Не затягивайте с этим.

Несмотря на такое замечание, Сталин, казалось, забыл о проблеме с польскими пленными, но Берия понимал: не спрашивает потому, что к нему, Сталину, с таким вопросом еще не обращались. Значит, у меня есть время, решил Берия.

И только через несколько дней понял, что ошибался!

Кто может сделать такой запрос самому товарищу Сталину? Только Гитлер!

Так?

Так!

А станет ли Гитлер делать такой запрос? Ведь Сталин сразу же ухватит его за язык: а зачем тебе эти польские офицеры? Ты их уже разгромил, что с ними еще делать?

И тогда Гитлеру придется говорить. Пусть хоть как выкручивается, а отвечать придется. И общими словами вождь германской империи не отделается — несолидно это будет выглядеть!

Итак, Гитлер не спросит об этом. А значит, что?

А значит, Сталин ждет его, Лаврентия Берии, доклада и предложений.

И, если не торопит, значит, ждет какого-то мощного хода! Хода со стратегическими задачами и решениями!

Беседа продолжалась уже более часа, но Геббельс только сейчас заметил это. Второе, что он заметил, — он с удовольствием слушает этого мальчика Людвига Зайенгера, хотя еще совсем недавно он был наполнен недоверием к нему.

Впрочем, поправил себя имперский министр пропаганды, он испытывал естественное недоверие к незнакомому человеку, который вел себя достаточно непонятно и, пожалуй, скрытно, а это мало кому может понравиться.

Полтора часа назад, ожидая прибытия лейтенанта, которого он вызвал, Геббельс ощутил неприятное беспокойство и был удивлен этим!

Он — один из основателей движения, человек, близкий к фюреру, человек, слово которого наполняет немцев верой в победу и вдохновляет на бой, — волнуется перед встречей с каким-то мальчишкой!

Впрочем, почти сразу же усмехнулся и дал себе команду успокоиться. Сам себе пояснил: если не возьмешь себя в руки, то разговор не получится, а он должен получиться!

А успех разговора — это не капризы или самомнение Йозефа Геббельса, а настоятельная потребность времени!

Надо только поговорить с этим лейтенантом Зайенгером так, чтобы в интересе Геббельса он не видел ничего такого, что выходило бы за рамки обычного интереса высшего руководства к обычной работе, которую лейтенант, кажется, уже начал.

Да, именно с этого и надо начать.

И ни в коем случае не проявлять излишнего и торопливого любопытства, которое может вспугнуть лейтенанта, если он действует по чьей-то указке.

Надо просто узнать, кто надоумил мальчика и подтолкнул в этом направлении. Сам он до этого додуматься не смог, был убежден Геббельс.

Он узнал об этом новом направлении случайно и был поначалу шокирован тем, что кто-то мог открыть лейтенанту Зайенгеру высшие тайны рейха. Открыл, чтобы манипулировать человеком Гейдриха, сталкивая их — Геббельса и Гейдриха — лбами!

А кому интересно столкнуть их лбами?

Персонально — не важно. Важно, что этим могли заниматься только враги рейха. Ну а выявлять и обезвреживать врагов необходимо всегда, при первой же возможности! И намеки на личности этих людей, на их возможности можно получить только у мальчика, который скоро подойдет. Не каждый день лейтенантов приглашают высшие чины рейха и ветераны движения.

Впрочем, мальчик и сам ветеран и внес большой вклад в самую настоящую борьбу с выстрелами и кровью. Это Геббельсу рассказал Гейдрих, когда «случайно» возник разговор о лейтенанте.

Начал этот разговор Геббельс, ловко уйдя в сторону от темы, отражавшей страшные подозрения.

Четыре дня назад Гейдрих попросил о встрече. Непродолжительной, но крайне важной, и, получив согласие, приехал сам. Без дипломатии, согласившись только на чашку чая, перешел к сути:

— Мой дорогой Йозеф, я прошу вашей помощи, конечно, если только обратился по адресу. Дело в том, что в нашем управлении уже готовят справку о Польше, и я подумал, что, может быть, вы тоже захотите поручить кому-то из ваших доверенных сотрудников ознакомиться с ней и скорректировать в части ваших данных. Я обратился к вам напрямую, потому что так и быстрее, и меньше опасностей разглашения.

— Справку о Польше? — Геббельс заставил себя шутливо улыбнуться. — Мой дорогой Рейнхард, напомню вам, Польши нет уже два года.

Шеф главного управления имперской безопасности улыбнулся в ответ, но улыбка была мученической:

— Вполне возможно, что я не совсем точно передаю смысл, но, честно говоря, в рапорте, который мне прислал Зайенгер, все выглядит достаточно логично и последовательно.

— Зайенгер, — заставил себя наморщить лоб Геббельс. — Не тот ли это лейтенант, о котором мы не так давно говорили?

И, получив подтверждение, будто уточняя рамки интереса Зайенгера, попросил рассказать о нем чуть подробнее.

Гейдрих ответил не более чем десятком фраз, довольно хорошо выражавших главное, но от дальнейшего общения отказался, посетовав, что сегодня уже и так отнял у товарища по партии слишком много времени, и, улыбнувшись, предложил продолжить беседу позже, когда можно будет обсуждать ответ «сорванцу».