Дмитрий Власов - Там, за передним краем

Так же тихо ей подтянули Алексей Болдырев, Наташа Самсонова:

— Тоже Гёте, — пояснил Алексей и добавил: — В прекрасном переводе Лермонтова.

Вернулась Таня Климанова. За ней в землянку вошел лейтенант Скворцов. Таня положила сверток с бельем на нары. Присев на краешек, окинула всех взглядом. Наташа молча погрозила ей пальцем. В ответ та пожала плечами, дескать, не понимаю за что, но тут же приняла смиренный вид.

— Друзья, — привстал сержант Лавров, — позвольте мне от имени награжденных и не награжденных снайперов сказать вам большое спасибо за поздравления, за этот чудесный вечер. Мы сегодня услышали много интересного о Риге, о творчестве великого Гёте. Верим в торжество прекрасного, бьемся за него. Каждый из нас знает, что прекрасное восторжествует. Но сколько на его пути врагов! И первые из них — гитлеровцы. Вот почему девиз снайпера до самой победы один: «Сколько раз увидишь фашиста, столько раз убей его!» Убей того, кто жег и грабил наши села и города, кто превращал музеи в конюшни, заваливал трупами советских людей рвы и овраги, печи крематориев. Убей того, кто пригвоздил штыком к полу несмышленого племянника Риты…

При этих словах Рита вздрогнула, голова и плечи ее спустились.

— Простите, что вспомнил об этом, — извинился Лавров. — Но, может, тот убийца сидит в Риге? Или прикрывает подступы к ней? И потому, сколько бы раз вы ни увидели его, столько же раз убейте его. Лида, — обратился Вадим к Ясюкевич, — если во фляге осталось что-то, плесни всем по капле. У меня тост есть. — Лида взяла флягу, поднесла ее к уху, покачала. Есть! Кто был поближе, тем налила, а дальше пустила флягу по кругу.

— Тост мой будет за дружбу, — продолжал сержант, — за искреннюю, чистую, за фронтовую, окопную.

…Расходились не сразу. Сначала вышли «подышать свежим воздухом» Рита Кулдзиня и Вахтанг Кобахидзе, за ними последовали Наташа Самсонова и Алексей Болдырев, потом Таня Климанова и Аркадий Скворцов, Света Удальцова не замедлила прокомментировать это:

— По-моему, если двое часто дышат свежим воздухом, то может появиться третий. А каково ваше мнение, товарищ командир? — с серьезным выражением лица обратилась она к Лаврову и тут же, как бы вспомнив, добавила: — Ах, да, я и забыла: вы же нецелованный… Моего бы Ванечку сюда… Собственно, пошел он к черту! Крутится теперь около беленьких сестричек. А мне бы сейчас — «цыганочку»! Сыграй, Маринка.

Та будто ждала этого. Озорно сверкнув глазами, подхватила гитару и ударила по всем струнам. Назад провела медленнее, как бы успокаивая звук. И тут же быстро прошлась пальцами по грифу и струнам, объявила:

— «Цыганочка» с выходом. Исполняет заслуженный снайпер полка Светлана Удальцова.

Света дурашливо склонилась в реверансе, повела плечами и, выгибая талию, важно пошла по проходу к столу, где места было больше. Приостановилась, взметнула кисти рук и, как бы поддерживая за плечами шаль, поплыла, потряхивая локонами. Темп музыки нарастал. Плясало уже все существо Светланы: руки, ноги, плечи, бедра, искрились агатовые глаза. Девушки, да и Николай с Вадимом, не жалели ладоней, от души хлопали в такт музыки.

— Э-эх! — выкрикивала порой Удальцова. — Жаль, разойтись негде… — И вдруг резко остановилась: — Все, хватит. Остальное допляшу у себя на свадьбе. — Подошла к Марине, обняла ее: — Молодец, Маринка, играешь превосходно. А сейчас положи гитару, пойдем подышим кислородом. Нам с тобой это не опасно.

Девушки вышли. Надя наконец осмелилась и спросила:

— Ну как съездили домой, Николай?

— Хорошо, Надюша. — Подумал, уточнил: — Нормально. Я тебе потом расскажу. А сейчас прими от меня поздравления с орденом. Прости, пойду во взвод, мне нужно быть там.

Ничего особого ведь и не сказал Николаев, а какая радость, какое счастье засветились в глазах девушки! Он впервые назвал ее Надюшей, обратился к ней на «ты». И сердце ее пело.

Из землянки Николаев и Лавров вышли вместе, приостановились. Хорошо-то как! Небо чистое, звездное. Ветер доносит запах моря, оно совсем недалеко. Прохладно. Ничего не поделаешь — октябрь начался.

— Отчего такой грустный, задумчивый? — спросил Вадим.

— О ребятах думаю, — ответил Николай. — Как они там? Сегодня ночью должны возвратиться. Сумеет ли Муравьев сделать все, как надо? Парень он храбрый, но не всегда благоразумен, торопится порой. Лучше уж самому там быть, чем вот так ожидать.

Состояние друга он хорошо понимал. Он и сам, когда чья-то пара запаздывала с охоты, переживал так, что не находил себе места. Потому больше не задавал вопросов. Так молча и дошли до землянки разведчиков.

— Ты отдыхай, — сказал Вадим, — а я схожу к девчатам, посмотрю, чтобы все привели в порядок.

Шуршала под ногами сухая хвоя. Лавров мысленно сочинял письмо Ире. Он не раз это делал, оставаясь наедине. Но вот и землянка. Уже взялся было за ручку двери, как услышал возмущенный голос Лиды Ясюкевич:

— Смотри, девка, доиграешься. Это неспроста ты задержалась возле белья и пришла такая возбужденная. Вместе, что ли, караулили? — Ясно, что вопрос был задан Тане Климановой. Но ответа ее Вадим не услышал. Лишь Лида возмущенно воскликнула: — Я так и знала!

— Да ничего вы не знаете, — уже громче проговорила Таня. — Он жениться на мне хочет. Матери об этом написал. Сегодня показывал письмо от нее. Она благословляет нас и просит живыми и здоровыми приезжать к ней. Аркадий не такой, как все, он честный, и мы любим друг друга.

— Ха, любовь! — подала голос Света. — И конечно, до гроба. Да знаешь ли ты…

Лавров тихо отошел от двери, решив, что заходить в землянку ему нет никакого резона. Девушки без него лучше разберутся во всем. Направился спать к разведчикам.

А под утро вернулась группа сержанта Муравьева. Тяжело ввалились в землянку, друг на друга не смотрят.

— Сорвалось, что ли? — вскочил Николай.

Муравьев залпом выпил кружку воды, хрипло доложил:

— Задание не выполнили. «Языка» не привели, а двоих потеряли: рядовой Скляров убит, Смирнов ранен. Вот такие дела. Виноват я. Готов хоть на виселицу.

— Насчет виселицы подожди — остановил его Николаев. — Давай-ка подробнее обо всем расскажи.

И Муравьев рассказал.

В тыл к немцам разведчики проникли удачно. Маршрут они выбрали через болото. На картах оно было помечено как непроходимое. И потому на другой стороне его у фашистов даже сторожевых постов не было. Воды и всякой гадости наглотались, конечно, порядком, пока добрались до другого берега, зато все прошло без сучка и задоринки. Через перелески, овраги, минуя всякие дороги, отмахали за ночь километров десять. На рассвете оказались неподалеку от каких-то сараев. Присмотрелись, часовой ходит вокруг них. Что бы это значило? Место тихое. Решили подождать. Замаскировались, лежат. Когда рассвело, к сараям стали одна за другой подъезжать машины, повозки. Сомнений больше не было: это продовольственный склад.