Амаяк Сирас - Арарат

— Ну да.

Шеповалов кивнул головой.

Бойцам было приказано выстроиться на лесной поляне. Окружавшие поляну тенистые деревья образовали как бы естественную маскировку. Везде были расставлены сторожевые посты. К тому времени, когда пришли Шеповалов и Асканаз, бойцы были уже построены повзводно. Комбат и комиссар проходили перед рядами, стараясь запечатлеть в памяти лицо каждого бойца, словно пытаясь определить, на что способен каждый из них.

Большую часть солдат составляли русские и украинцы. Бойцов из Средней Азии и с Кавказа было не больше двух десятков. Когда проверка была закончена, Шеповалов приказал сдвинуть ряды и заговорил, став в середине образовавшегося круга:

— Дорогие товарищи, мы находимся в тылу у врага. Мы временно отрезаны от нашей дивизии. Не стану скрывать — положение у нас трудное. Но в жизни не бывает безвыходных положений. Мы с батальонным комиссаром решили вчера вывести роты из окопов и пробиться в лес, чтоб спастись от уничтожения и организовать сопротивление врагу. От вас требуется соблюдение строжайшей дисциплины и верности воинской присяге. Мы должны победить врага и победим его!

Шеповалов говорил уверенно. Асканаз подумал немного, затем стал рядом с Шеповаловым и, окинув глазами бойцов, сказал:

— Товарищи, ни на минуту не забывайте о том, что, в каких бы условиях мы ни оказались, мы являемся защитниками нашей великой родины! Противник стремился любой ценой уничтожить нас — и не смог. Но он не отказался от своего плана. Фашисты хорохорятся сегодня, но им несдобровать, если мы не будем забывать о том, что стоим на нашей земле и являемся ее хозяевами. Мы постараемся поскорее соединиться с нашей родной дивизией. Успех этого зависит от нас самих. В каком бы тяжелом положении мы ни оказались, поклянемся остаться верными родине!

После комбата и комиссара выступили командиры рот и бойцы.

Шеповалов придал бойцов третьей роты к первой и второй ротам, укомплектовал санчасть. После этого, оставив наблюдателей, приказал батальону двигаться вперед.

…К вечеру батальон успел уже отойти довольно далеко от предыдущей стоянки. Шнырявшая в лесу фашистская разведка не рискнула углубиться далеко в лес.

А Остужко все не было. Асканаз начинал уже тревожиться. Он подумал о том, не предложить ли Шеповалову послать новую разведку, но все-таки решил выждать еще немного. Как пройдет эта ночь? Сильная усталость свалила его, и он, лежа под деревом, с горечью думал, что скажет Денисов, когда узнает, в каком положении очутился батальон.

— Товарищ комиссар! — донесся до него голос Браварника.

— Ну, в чем дело?

— Товарищ комиссар, вы же целые сутки в рот ничего не брали. Вот ваш паек, мне из хозчасти выдали.

— Хлеб с колбасой… А почему не сухарь и рыбные консервы?

— Вам такой паек полагается, товарищ комиссар.

— Отнесешь сейчас же это в санчасть, отдашь раненым!

— А как же вы, товарищ комиссар? Вот у меня сухарь остался, может, покушаете?

Чтоб не обидеть бойца, Асканаз взял сухарь, но нервы его были так напряжены, что он не смог проглотить ни кусочка и положил его в карман. Желая проверить, все ли получили положенный паек, Асканаз решил обойти людей.

Собравшись группами, бойцы о чем-то спорили. Иногда доносились и ругательства. Темнота мешала разглядеть лица спорящих.

— Товарищи, да где же ваша совесть?! — взывал кто-то. — Два пайка сухарей стащили! Отдайте обратно, ведь Колька без сухаря остался.

— И такой вот шкурник небось бойцом себя почитает! — раздался возмущенный голос Коли Титова. — Сожрал чужой паек, а завтра о воинской чести разговаривать будет!

— Да брось ты, какая уж воинская честь у нас осталась?! Взяли и бросили нас прямо в пасть фашистам! Не завтра, так послезавтра всем нам капут будет!.. Комиссар-то у нас из профессоров, думает, что и здесь ему лекционный зал, речами нас кормит… Нет, брат, ты мне покажи, как фашисту голову свернуть, а то… Другой нужен был Шеповалову комиссар, опытный в военном деле…

Голос у бойца был хриплый, осевший. Время от времени он умолкал, потягивал носом и с хрустом жевал что-то, по-видимому, пайковый сухарь.

— А все-таки, товарищ Поленов, язык у тебя без костей! — раздался голос Коли Титова. — Не забывай, что ты — советский солдат!

— Ой, Колюшка, не надо меня агитировать! Ведь ты сам ругался, что тебя сухарным пайком обделили. Из-за сухаря всех по отцу-матери обложил. А я, товарищ дорогой, я за весь Советский Союз душой болею!

— Видно, как ты болеешь, прямо высох весь от тоски: вместо того, чтобы помогать товарищам, разговорчики тут разводишь…

— Ну ладно, возьми мой паек, не плачь: я только половинку отгрыз… — воскликнул Поленов.

— Поглядите, какой добросердечный! — послышался насмешливый голос. — Сам и хапнул, наверное, два пайка зараз, а теперь хочет удивить нас: смотрите, мол, какой я добрый…

— А ну, заткнись! — обозлился Поленов.

— Давай, давай сюда твой сухарь! — раздался голос Коли Титова. — Нет у меня времени заниматься моралью, я голоден.

— Бери уж, бери, а то из-за одного сухаря бог знает что на товарищей наплел!..

— Так ведь меня обида взяла не за сухарь, а за дружбу! — возразил Коля. — Товарищ за товарища жизни не должен жалеть, а тут сухарь…

— Это ты правильно сказал. Вот если наше начальство правильную линию возьмет, тогда и выведет нас из этой западни, а не то мы все здесь перегрыземся! А дружба в деле себя показывает. Разве плохо мы дрались с фашистами? Ловко выскочили из этого проклятого окружения!

— Прямо не верится, ребята, что мы остались живы!.. — воскликнул кто-то.

— Если мы живы, то благодаря Шеповалову и комиссару, который так не нравится товарищу Поленову! — вмешался снова Коля Титов. — Когда комиссар приказал пропустить танк, у него расчет был оторвать автоматчиков от танка. А как остались автоматчики лицом к лицу с нами, мы и сбили с них спесь!

— Ну, запел свое! Ты что, к комиссару в адвокаты нанялся? Вот возьмут тебя завтра фашисты за грудки, посмотрим, как ты запоешь. Что вы за люди, не понимаете критику.

— А ты разводи свою критику, когда вернешься в колхоз. А здесь армия, пойми наконец, товарищ Григорий Поленов! — повысил голос Титов.

— Молодец, Колюшка, вижу я, что у тебя хорошо варит котелок. Тебе бы теперь лейтенантом быть. А вот, того не понял, что я тебя проверяю!

— Да отвяжись ты от меня. Вот навязался ревизор на мою голову! Не выводи меня из терпения, слышишь, не то так обревизую тебе бока, что…

— Эх, Коля, боюсь я, что заржавеет у меня винтовка, честное слово, надоело мне малину собирать, душа боя просит…

В это время к бойцам подошел Асканаз. Им владело только одно страстное желание — сохранить боеспособность батальона.