Амаяк Сирас - Арарат

Асканаз внимательно изучал каждое движение Долинина и старался не упустить ни одного слова. «Этот человек так же хорошо чувствует себя в лесу, как рыба в воде…» — проносилось у него в голове.

Долинин попросил вызвать Остужко; он хлопнул начальника разведки по плечу и весело сказал:

— Так вот он, разведчик!.. Итак, Остужко, тебе поручается взорвать склады горючего и боеприпасов в местечке Н., для того чтобы фашисты не смогли подоспеть на помощь после крушения состава. Может быть, у вас есть какие-нибудь замечания? — обратился Долинин к Шеповалову и Асканазу.

Асканаз обменялся взглядом с Шеповаловым и, прочитав одобрение на его лице, произнес:

— Нам нужно дождаться наших. Мы еще не знаем, как размещены наши раненые.

— Так мы можем послать туда разведчика, — предложил Долинин.

— Все это так… Но один из разведчиков внушает нам подозрение.

Асканаз вкратце рассказал историю с Мазниным и Поленовым. Долинин, видя, что Асканаз сильно огорчен, заметил:

— А что ж вы думаете, попадаются и такие типы. Но я предлагаю иное: быть может, этот Поленов почувствовал, что допустил преступную оплошность, не разоблачив Мазнина; не исключено, что он постарается обезвредить Мазнина, чтоб снять с себя пятно.

— Но почему же он не признался мне, когда я его спрашивал о настроениях Мазнина?

— Вы бы его не послали, если б он признался.

— Я вижу, вы оптимист, товарищ Долинин!

— До известной степени да. Если мой оптимизм не оправдывается… то я дорого расплачиваюсь с теми, кто разочаровывает меня.

Большинство солдат быстро привыкает спать ровно столько времени, сколько позволяет военная обстановка. Не прошло и двух часов, как Асканаз проснулся. Чуть поодаль от него слышалось ровное дыхание Браварника. Асканаз надел свой плащ, которым он укрывался, и осторожно вышел из землянки.

На небе не было ни облачка. Тишину нарушал лишь мерный шелест леса, да иногда слышалось хлопанье крыльев обеспокоенных птиц, перелетавших с места на место. В тусклом сиянии луны, пробивавшемся сквозь ветви деревьев, видны были проторенные тропинки.

Увидев вышедшего из землянки Браварника, Асканаз решил не распекать его за то, что тот встал раньше времени (ему пришло в голову, что он сам заслуживает такого же замечания).

— С добрым утром, Браварник! — сказал он шутливо, хлопнув бойца по плечу.

Браварник вздрогнул, инстинктивно схватился левой рукой за автомат и, улыбнувшись, поднял правую руку к пилотке.

— Здорово, товарищ комиссар! — отозвался он и, почувствовав, что комиссар в хорошем настроении, добавил: — А ночка-то какая славная! Эти места напомнили мне детство. Я часто ходил с матерью по грибы. Однажды мы даже в лесу заночевали…

— Значит, любишь лес?

— Да. Вот слышу я этот шелест и треск — и знаю, что это обыкновенный лесной шум. А посторонние голоса и звуки сразу различаю.

— Так это в мирное время! А сейчас все так перемешалось, что не всегда разберешь…

— Ну нет, товарищ комиссар, наметанный глаз и привычное ухо разберут.

— Ты, видимо, человек бывалый. В таком случае не оставить ли тебя у Дяди воевать партизаном?

— Если прикажете — останусь… — отозвался Браварник не слишком охотно. — Да только хотелось бы вместе с батальоном добраться до дивизии…

— Ладно уж, будешь при мне.

Они шли к землянке Шеповалова: там назначено было совещание партийного и комсомольского актива батальона.

— Наверное, волнуется твоя мать, что нет от тебя писем.

— Мать — известно, последыш я у нее, она ко мне очень привязана.

Асканаз знал, что братья Браварника сражаются на Ленинградском фронте. А Браварник продолжал, забыв, что уже рассказывал об этом комиссару:

— Отец-то у меня два года назад скончался. Семьдесят пять ему было. Сестра замужем. Мать совсем одна осталась. Пока не попали мы в окружение, каждый день по открытке посылал. Бог знает, что ей в голову придет сейчас!..

Асканазу понятна была тревога бойца.

— Потерпи, Браварник, вот выберемся из окружения, напишешь матери длинное, хорошее письмо! Не забудь передать привет от меня.

— Непременно напишу, — радостно откликнулся Браварник и затем, меняя тон, добавил: — А вот и землянка комбата, товарищ комиссар.

Склонившись над картой, Шеповалов делал на ней какие-то пометки. Увидев Асканаза, он нахмурился.

— Встал на час раньше. А ведь приказано было как следует отдохнуть!

— Я уже выспался.

Шеповалов передал комиссару, что Долинин обещал из своих запасов пополнить недостаток в патронах, дисках и гранатах.

— Вот это порядочек! — весело воскликнул Асканаз и, словно сделав какое-то открытие, быстро добавил: — Борис, честное слово…

— Ну, ну, в чем ты меня хочешь уверить?

— В том, что мы обязательно доберемся до нашей дивизии!

— Подозреваю, что ты хотел сказать не это, — засмеялся Шеповалов. — Уж больно ты горячо начал!

— А ты представь себе, что это мое самое горячее желание.

— Представляю, — кивнул Шеповалов. Он достал из кармана кусок хлеба с вяленым мясом, разделил пополам и, передавая половину Асканазу, с усмешкой сказал: — Доложено мне, что свой паек вы изволили передать раненым, товарищ комиссар!

После двухдневного марша батальон добрался до условленной полянки в лесу, которому, казалось, конца не будет. Были приняты все меры, чтобы не дать разведке противника обнаружить следы батальона.

Шеповалов и Асканаз разработали вместе с командиром партизанского отряда все подробности предстоящих операций. На рассвете бойцы батальона и партизанского отряда заняли назначенные позиции. В той части леса, через которую пролегало железнодорожное полотно, фашисты вырубили довольно широкие просеки. Железнодорожный путь находился над наблюдением патрулей, вооруженных автоматами и ручными пулеметами.

Только Шеповалову, Асканазу и Дяде было известно о том, когда и каким образом будет произведен взрыв моста. Боец в форме обер-лейтенанта, хорошо владевший немецким языком, и с ним пятеро смельчаков, переодетых фашистскими солдатами, должны были подойти к патрулю, стерегущему мост. Пока «обер-лейтенант» будет опрашивать патрульных, переодетые бойцы должны спуститься к устоям моста и под предлогом осмотра сделать свое дело. Взрывчатка была переброшена заранее, под покровом ночи. Все назначенные в подрывную «пятерку» поклялись хотя бы ценою жизни выполнить задание.

Притаившись на расстоянии одного километра от опушки леса, партизаны и бойцы батальона ждали условленного знака.

Заря только что окрасила небо, когда издали донеслось пыхтение паровоза. Асканаз, стоявший рядом с Шеповаловым, старался то в бинокль, то невооруженным глазом разглядеть подходивший поезд. Асканаз подбадривал бойцов, отдавал распоряжения, выносил решения с такой быстротой, которая казалась невероятной ему самому, с полуслова схватывая то, что говорили ему Шеповалов и Долинин.