Алексей Котенев - На Забайкальском фронте [Документальные повести, очерки]

Забайкальский фронт был создан в сентябре сорок первого года, но мало кто знал в ту горячую военную пору о его существовании. О нем не писали в газетах, не сообщали по радио, не упоминали в сводках Совинформбюро. А он жил своей незаметной напряженной боевой жизнью, полной дневных забот и ночных тревог.

Перед фронтом стояла важнейшая задача: бдительно охранять восточные рубежи Родины. Нелегкая участь выпала на долю забайкальских полков. Границу трясло как в лихорадке. И чем труднее складывалась обстановка на Западе, тем тревожнее было на маньчжурской границе. Конец лета и осень сорок второго года здесь были, пожалуй, самыми трудными. На Волге громыхала грандиозная Сталинградская битва, а над Аргунью, над выгоревшими за лето бурыми даурскими сопками висела предгрозовая тишина, каждую секунду готовая взорваться. Японское командование ждало падения Сталинграда, чтобы бросить в наступление миллионную Квантунскую армию, оснащенную тысячами танков, орудий и самолетов.

Самураи нетерпеливо рвались в бой. Прощупывали то там, то здесь крепость нашей обороны, обстреливали пограничные посты, устраивали «психические атаки». Забайкальцы неделями не выпускали из рук оружия, спали по два — три часа в сутки, пищу, которую им приносили в заплечных термосах по ходам сообщения, принимали наспех у амбразур дотов и дзотов. Надо было сдерживать бесновавшихся японских вояк, не позволять им раздуть пограничные провокации в военный конфликт, а конфликт — в войну. И сдерживать вежливо, терпеливо, не выказывая кипевшего в груди гнева, не нажимая пальцем на спусковой крючок. За ответный выстрел — трибунал.

Тяжко выносить удар сильного, коварного врага. Но легче ли ожидать с минуты на минуту вражеского удара? Не об этом ли думал фронтовой поэт, слагая в траншее невеселые строки:

Четыре военных года длилось великое противостояние. Четыре длинных года забайкальцы, сжимая в руках оружие, напряженно ждали вероломного удара. Даже в 1944 году, когда наши войска форсировали Буг и Вислу, вступили на территорию Польши, Румынии, Венгрии, Югославии, японские вояки продолжали бесчинствовать: разбойничали на морях и в проливах, 144 раза нарушили нашу государственную границу, 39 раз обстреляли нашу территорию. Верховное Главнокомандование вынуждено было держать на Востоке 40 дивизий, чтобы охладить пыл агрессора, избавить Родину от войны на два фронта.

Перед Забайкальским фронтом стояла еще одна, не менее важная задача — готовить войска для действующей армии. В то время, когда дежурные подразделения стерегли накаленную, взрывоопасную границу, в даурских сопках, широких забайкальских падях кипела день и ночь жаркая боевая учеба. На учебных полях урчали танковые моторы, на стрельбищах трещали хлесткие пулеметные очереди, на дальних северных полигонах ухали раскатистые артиллерийские залпы.

Широки, необозримы забайкальские степи. Куда ни глянь — расстилаются бурые, выжженные солнцем пади да виднеются в сизом мареве пологие даурские сопки, поросшие остистым ковылем и жестким пыреем. Этот суровый край, где в июле стоит несносная тропическая жара, а зимой беснутются метельные шурганы и трещат, раскалывая голую землю, сорокаградусные морозы, будто нарочно создан для солдатской закалки и воспитания стойкого бойцовского характера.

Забайкальской академией, кузницей военных кадров называют этот далекий суровый край. Здесь набирала силу, училась мужеству и военному мастерству знаменитая забайкальская 16-я армия, стоявшая насмерть под Смоленском и на подступах к Москве. Отсюда вслед за ней ушли в действующую армию еще 16 забайкальских дивизий и две бригады — сражались под Сталинградом и на Курской дуге, брали Кёнигсберг и штурмовали Берлин.

В Забайкалье постигали военную мудрость, шлифовали военный талант прославленные полководцы и военачальники — Г. К. Жуков, А. М. Василевский, И. С. Конев, К. К. Рокоссовский, М. В. Захаров. По этим степям водил полки легендарный В. К. Блюхер. В этих сопках и падях командовал когда-то стрелковой ротой будущий маршал Р. Я. Малиновский, учил свой полк И. И. Федюнинский, служил политруком роты А. П. Белобородов, начинал военную дорогу К. С. Москаленко. Отсюда улетел в бессмертие Николай Гастелло.

Многие тысячи прославленных и безвестных героев выросло на забайкальской земле. Зорко охраняя восточные рубежи, они упорно готовились к неминуемой схватке с агрессором. А когда пробил их час, взвились орлами над хинганскими кручами, пробились сквозь горячие пески пустыни смерти Гоби и победили. Им — и павшим в боях, и оставшимся в живых — посвящается эта книга.

Даурские сопки дымились в сизом мареве, пригретые ярким солнцем. Впереди расстилалась широкая падь, буйно поросшая белесым ковылем. В конце пади, у самой кромки ослепительно синего неба, торчала Двугорбая сопка, опоясанная у подножия густыми зарослями боярышника.

Туда, к Двугорбой сопке, отходил «противник».

Первый взвод наступал на левом фланге. Командир взвода Сергей Ветровой, высокий светловолосый лейтенант с быстрыми выразительными глазами, был захвачен боем, точно дрался с настоящим, а не с условным противником. Все опасные места приказывал проползать непременно по-пластунски, цели, мешающие продвижению, указывал с таким видом, будто вокруг действительно рвались снаряды, бушевал огонь сражения. Но сам не пригибался — шел в полный рост.

— Вперед! — крикнул лейтенант, завидев заросший бурьяном холмик — последнее препятствие на пути к проселочной дороге.

Отделение сержанта Соколкова первым бросилось к цели. Впереди бежал Шалдаев — грузный и на вид неуклюжий солдат с большими, сильными руками. Шалдаев считался в подразделении нерасторопным, медлительным. Но сейчас он несся как ветер. Пробежав несколько метров, камнем упал на землю, затем отполз в сторону. Еще рывок — и он на холме. А рядом с ним уже Доронин, Желаев, Голубь. Холм занят. Первый этап занятий окончен.

— Что и требовалось доказать, — с некоторым самодовольством произнес Ветровой свою любимую фразу, которой он всегда венчал удачно законченные дела.

Командир взвода выполз на бугорок, вытер обильно выступивший пот и, удовлетворенно поглядев на трудившихся без устали солдат, невольно вспомнил про недавний спор со своим другом Романом Шуровым о примерности командира. По теории Романа выходило, что стоит ему сейчас приподняться, пройтись вразвалочку перед залегшей цепью да еще потянуться на солнышке — и сразу угаснет весь накал, с которым трудится взвод. «Значит, тогда и Соколкову непременно захочется потянуться, и Шалдаев вздумает закурить. Какая чепуха!» — подумал Ветровой.