Огненные фарватеры

Из бухты на Лавенсари четыре БМО — бортовые номера 318, 504, 508 и 509 — вышли вовремя. Каждый вел на буксире по торпедному катеру. Все вместе мы представляем собой боевое обеспечение: тральщикам — работать, нам — прикрывать их от врага. Курс к Большому Тютерсу. Идем. Немцы не стреляют, хотя должны нас видеть. Семь миль до острова… шесть… пять… четыре… Немцы не стреляют. Спокойно идут наши тральщики. Мы за ними, и у нас на буксире торпедные катера.

— На головном тральщике поднят сигнал. — Сергей Грибков, заглянув в «Свод флажных сигналов», докладывает: — Поворот вправо на курс сто сорок пять градусов, перестроение в ордер номер три.

В бинокль я посмотрел на остров — там сверкнули вспышки первых выстрелов.

— Началось, товарищ командир! Сигнал на флагмане: отдать торпедные катера!

— Боцман! — крикнул я в мегафон, повернувшись в рубочном люке к корме. — Приготовиться выбрать буксир!

Старшина 1-й статьи Иван Васин жестом ответил, что задачу понял, и что-то сказал своему другу, командиру отделения минеров старшине 2-й статьи Павлу Анохину. Как раз тут катер резко тряхнуло. Я обернулся и увидел, что прямо по курсу встал разрыв снаряда и что точно на этот всплеск идет катер. Султаны разрывов вставали тут и там, но ближе к тральщикам, чем к нашим БМО.

— Товарищ командир, справа от острова тральщики противника типа М-40, и тоже стреляют!

Я поднял бинокль. В серых сумерках из-за Большого Тютерса в нашу сторону шли, нещадно дымя высокими трубами, тральщики-угольщики и стреляли из своих 85-миллиметровых пушек.

— Командир! — В рубку прибежал Панфилов. — Буксир на палубе, дымаппаратура и дымшашки изготовлены окончательно.

Этого доклада я ждал: сейчас с флагмана будет команда, мы дадим полный ход и начнем ставить завесу.

Наши катера разворачивались веером. Торпедные устремились в атаку на большие вражеские тральщики, мы готовились к своей работе.

Нашему БМО-509 приказано подойти поближе к Большому Тютерсу, чтобы оказаться западнее катеров-тральщиков. Пока этот маневр удавался: с острова стреляли по катерам-тральщикам, но «М-40» быстро разглядели опасность для себя и перенесли огонь на торпедные катера… Штормовое море мешало торпедным катерам выходить в атаку. И ветер был нашим противником в постановке дымзавесы, и следовало выбирать такой курс, чтобы помеха эта ощущалась как можно меньше. И вот четыре бронированных «малых охотника», идущие строем уступа, разворачиваются на минном поле — том самом, что тралят наши катера-тральщики, ибо считается, что небольшая осадка позволяет БМО выполнять такой маневр. Я еще раз повернулся в рубочном люке в сторону кормы — на юте, возле дымшашек, на палубе, по которой перекатывалась холодная волна, стояли боцман Васин и старшина минеров Анохин. Васин — чуть выше ростом и сухощав, Анохин — плотный, коренастый крепыш, оба отличные моряки и мастера своего дела, сейчас они ждут команды.

— Товарищ командир, сигнал «дым»! — доложил Грибков.

— Флаг «дым» до места! — И не успел флажок распрямиться, как Васин и Анохин запустили в работу первые дымшашки… Белая завеса дыма стелилась между берегом и тральщиками, почти тотчас первые всплески вражеских снарядов поднялись у нашего борта.

— Панфилов, ответим из сорокапятки?

— Есть, товарищ командир. Разрешите на ют, к пушке?

Панфилов убежал. Через несколько секунд кормовая пушка открыла огонь. Я снова обернулся в корму. Васин, как всегда оказавшийся в самом пушном месте, помогал комендорам, подавал снаряды заряжающему. А снаряды противника разрывались все ближе и ближе — всплеск с правого борта, с левого — метрах в двадцати. Затем — по корме, еще и еще. И тут я увидел, что Панфилов и Анохин упали…

— Товарищ командир, Анохина убило! — С юта прибежал второй минер. — Наповал, товарищ командир!

— На место! — прикрикнул я, а слова краснофлотца болью отдались в сердце: Анохина убило! Все что угодно мог я предположить, но чтобы вот так, вдруг, не стало этого жизнерадостного, цветущего молодого парня, комсомольца, такого веселого и остроумного… Панфилов стоял на юте, держась за кранец для первых выстрелов. — Помощник, дымзавесу! Васин!

Боцман рванулся от орудия, нагнулся к убитому другу, оттащил тело с того места, где его заливало водой. Дым стлался за катером. Надежно были прикрыты тральщики, вышедшие из атаки торпедные катера. Все шло хорошо в выполнении боевой задачи, но радости не было: мы потеряли боевого друга — старшину 2-й статьи Павла Анохина.

И вдруг — страшной силы взрыв.

— БМО-318 подорвался на мине! — крикнул сигнальщик Грибков. — Смотрите, товарищ командир, что творится!

С сумрачного неба валилась вода, и в этом водопаде крутились какие-то предметы.

— Вижу, Сережа! — вырвалось у меня. — Вижу.

Я посмотрел за корму: за нами шел БМО-504, которым командовал старший лейтенант Михаил Курапов, далее — БМО-508. Стало чуть легче. Но там, где только что шел БМО-318, уже осела волна, и мы увидели, что на воде люди. Все они плыли в одном направлении — к месту, где вверх килем держался их корабль.

Я поставил на телеграфах «вперед, самый малый». Надо было спасать тех, кто остался в живых после взрыва. Следом сбавил ход и катер Михаила Куранова. Мы развернулись и подошли к БМО-318. Помощник и боцман Васин распоряжались на палубе, наши моряки вытаскивали из воды ребят с погибшего катера. И вдруг все мы увидели, что на киль перевернутого корабля взобрался краснофлотец!

— Так это же их кок! — удивился Грибков. — Федя Комиссаров это, товарищ командир!

— Сейчас мы этого Федю снимем. — Я приказал рулевому подойти вплотную, но Комиссаров понял наш маневр, закричал:

— Товарищ старший лейтенант, я тут надежно устроился. Спасайте тех, которые в воде, командира нашего ищите!

— Надежно? — переспросил я Комиссарова.

— Командира ищите, ранен он! — повторил краснофлотец.

Комиссарова мы подобрали последним. Но командира БМО-318, моего хорошего друга старшего лейтенанта Федора Родионова, ни мы, ни экипаж БМО-504 найти не смогли.

Воктябре 1943 года командование войсками Ленфронта поставило перед флотом задачу: в кратчайший срок скрытно перебросить из Ленинграда на Ораниенбаумский плацдарм 2-ю Ударную армию. Крупные морские перевозки — вообще задача трудная. А тут их предстояло осуществить в непосредственной близости от противника, который имел полную возможность обстреливать корабли и расположение наших войск.

Уже 19 октября началась переброска войск и техники 2-й Ударной армии. Переброска была продолжена в декабре, когда на заливе стал лед. Все перевозки удалось провести четко, без потерь. Благодаря искусной маскировке наших войск гитлеровцы не заметили их сосредоточение в исходном районе. Сильный удар частей и соединений с Ораниенбаумского плацдарма, оказавшийся неожиданным для противника, сыграл важную роль в его разгроме в январе 1944 года. Корабли ОВРа, участвовавшие в морских перевозках наших войск, внесли свой вклад в подготовку крупной операции.