Василь Быков - Повести о войне

С наступлением сумерек появились грузовые машины, заполненные ранеными. Много шло машин, чуть ли не одна за другой. Бойцы в повязках, а некоторые и без повязок, видимо подобранные по дороге, сидели кто где мог: вдоль бортов, на бортах, стояли, прижавшись грудью к покатой крыше кабины. Тяжелораненые лежали на соломе — кто на животе, кто на боку, кто на спине.

Светлана, с согласия машинистки, начала «голосовать»: она тоже раненая, ее должны взять на машину. Но шоферы изо всей силы нажимали на газ. Они смотрели только на дорогу, следили через боковое стекло, чисто ли небо, нет ли в нем того страшного лиха, от которого вот эти люди в кузове остались, быть может, калеками.

Наконец один шофер затормозил машину перед поднятой маленькой рукой.

— Перевязывать умеете? — спросил он, высунув запыленный чуб в выбитое боковое окно.

— Умеем, — ответила Светлана.

Чубатый недоверчиво усмехнулся и, взглянув на машинистку, приказал:

— Садитесь! Только быстро: раз-два! Вот бинты!

Бойцы, сидевшие на бортах, зашевелились, каким-то чудом освободили местечко и помогли им влезть. Машина так рванула с места, что Светлану бросило на одного бойца, однако тот ничего не сказал, только улыбнулся, превозмогая боль, и осторожно отвел перевязанное плечо.

Кое-как примостившись, Светлана стала смотреть в ту сторону, где — она узнавала это по клубам дыма — должен находиться их военный городок. Может, он еще виден, может, удастся обнаружить хоть какие-нибудь приметы?

Нет, никаких примет уже не было. Густые клубы дыма, которые еще не так давно поднимались где-то возле городка и сливались с облаками, теперь, видимо, рассеялись или уже остались далеко позади и поэтому недостижимы для глаз. По всей дороге виднелись только машины и подводы…

Девочка стала присматриваться к своим соседям. Есть ли здесь кавалеристы? Кавалеристов она могла отличить всегда если не по синим петличкам, то по специфическому запаху. Ей почему-то казалось, что тут, в кузове, обязательно должен быть кто-нибудь из их полка. Если есть, она сразу узнает его.

Один боец лежал вдоль борта у самой кабины. Петлицы его гимнастерки были залиты кровью, — нельзя было различить, какого они цвета. Голова перевязана приблизительно в том же месте, как и у Светланы. Волосы густо чернели на темени.

— Его хорошо перевязали? — спросила девочка у машинистки и незаметно показала глазами на бойца.

— Плохо, — тихо ответила машинистка, — но на такой дороге трудно поправить.

— Тетя, — вскоре опять заговорила Светлана. В ее голосе слышались нотки горечи и искреннего доверия. — А у него такая же рана, как у меня, правда?

— Нет, что ты, — догадавшись, о чем думает девочка, быстро сказала машинистка. — У тебя совсем не такая, у тебя маленькая, просто царапинка. Твоя скоро заживет, и никакого следа не останется.

— А волосы? — несмело произнесла девочка.

— Все у тебя будет хорошо, все, — успокаивала машинистка. — Ты не думай. Потом вот что, Светочка, не зови меня тетей. Меня Зиной зовут.

Девочка замолчала, все еще не сводя печальных глаз с перевязанной головы бойца. Зина почувствовала неловкость: не сказала ли она Свете неправду? Рана у нее небольшая, но кто знает, как она будет заживать. Кожа над лбом содрана, возможно, и не будут расти волосы. Вероятно, девочка чувствует это и не верит ее словам. И, наверное, ей жаль этого бойца, что лежит у кабины, и еще больше жаль отца, — он остался там, в городке. Давно уже нет у Светланы матери, умерла, а теперь вот и с отцом неизвестно что будет…

Боец у кабины вдруг зашевелился, застонал, и Светлана испуганно отвела глаза.

— Воды-ы… — хрипло протянул он.

— Есть у кого вода? — спросила Зина.

— Давно нет, — ответил один из бойцов, опиравшихся на кабину.

— Хотя бы глоточек, Зиночка, — вдруг услышала девушка совсем рядом с собою. — Прямо ссохлось все внутри.

Зина оглянулась на этот голос.

— Откуда вы знаете мое имя? — спросила она, не разобрав еще толком, кто говорил.

— У меня же только глаза завязаны, а уши нет, — пытался пошутить боец. — Подслушал. Не обижайтесь.

Светлана тоже взглянула на этого бойца и чуть не вскрикнула от неожиданности: у него на гимнастерке были синие петлицы.

— Стучите шоферу в кабину! — громко приказала Зина, когда машина влетела на улицу какой-то небольшой деревушки.

— Не остановится, — сказал боец, который первый заговорил с нею.

— Стучите! — твердо повторила девушка. — Мы его заставим остановиться.

Несколько бойцов забарабанили по кабине.

— Что такое? — крикнул шофер, притормозив машину.

— Воды надо набрать, — сказала Зина.

К удивлению всех, шофер сразу согласился и выключил мотор.

— И мне надо воды, — проговорил он, вытягивая из-под сиденья погнутую жестянку. — Только прошу: раз-два. А то немец прет за нами.

Зина с помощью Светланы собрала у бойцов фляги, быстро наполнила их у колодца, шофер залил воду в радиатор, и машина помчалась дальше. Глотнув свежей воды, бойцы повеселели, стали смотреть на попутчиц с благодарным уважением, а сосед с завязанными глазами произнес:

— В нашем полку тоже была Зина, машинистка. Хорошая, говорят, была девушка, но погибла, наверно. Ведь первые бомбы упали на штаб.

— Вы из того полка? — Светлана потянулась к нему, но Зина придержала ее за плечи и прижала к себе.

— Не надо, Светочка, — зашептала она, — не надо, родная… Лучше не расспрашивать… Не будем сейчас тревожить людей и себя…

— Светочка у нас тоже была, — неожиданно сказал боец. — Дочка командира полка.

Девочка дрожала от волнения, чуть не плакала, а Зина все крепче прижимала ее к себе.

— У вас такой тонкий слух, — грустно сказала она бойцу, чтобы хоть как-нибудь переменить тему разговора, — все слышите.

— Уши у меня хорошие, — согласился боец. — Большие. Видите? — Он обеими руками потянул себя за уши. — Потому и ловят все.

«А мой папа? — порывалась спросить Светлана. — Не слышали ли вы чего-нибудь о моем папе?»

Боец, словно почувствовав желание девочки, стал рассказывать об однополчанах, сказал бы, может, и о командире полка, но в это время машина зачихала и, замедляя ход, начала двигаться судорожно, рывками.

— Приехали!.. — объявил наконец шофер, вылезая из кабины. — Съели все горючее.

Лица у бойцов помрачнели. Зина же смутно почувствовала что-то похожее на облегчение: если бы не этот случай, то боец сообщил бы о смерти отца Светланы. Зина была уверена, что командир погиб.

— Да, это номер, — сказал боец с повязкой на глазах.

— Ну ничего, — произнес шофер, поглядывая из-под чуба на Зину. — Вы тут немного побудьте, а я сбегаю вот в ту деревню, достану хоть какого-нибудь горючего. — Он снова вытащил из кабины свою погнутую жестянку. — Я быстро: раз-два!