Павел Журба - Александр Матросов [Повесть]

Но вот сквозь дробь дождевых капель Сашка услышал четкое, редкое постукивание в окно, будто дятел клювом. Охваченный волнующим предчувствием, он вскочил с койки и подбежал к окну. Сквозь водяные потоки, струящиеся по стеклу, Сашка с трудом разглядел в слабом свете мокрое рябое лицо Клыкова. Изолятор был в первом этаже, и тот заглядывал в окно, приподнявшись на носки. С козырька кепки, с ушей, повернутых вперед, как у обезьяны, и по лицу Скуловорота стекала вода, но он весело улыбался, что-то говорил, касаясь толстыми губами стекла, кивал головой и делал руками какие-то знаки.

«Вот он пришел, мой новый друг и спаситель, — думал Сашка. — И дождя не побоялся ради меня»… По жестам, гримасам и обрывкам фраз Клыкова Сашка понял, что тот сделал для их побега что-то важное и теперь все в порядке.

Потом Клыкову, видно, помешали продолжать эту необычную беседу, и он скрылся.

В изолятор вошел воспитатель Кравчук. У порога снял фуражку, стряхнул с нее капли воды, повесил на гвоздь мокрый парусиновый плащ, аккуратно расправил спереди под поясным ремнем складки гимнастерки и потом уже скупо улыбнулся Матросову:

— Дождь-то льет и льет. Что ж, для нашего подсобного хозяйства и вообще для посевов это — золото. Все теперь быстро пойдет в рост. Особенно озимые.

«Зубы заговаривает», — подумал Матросов.

— А я вот навестить пришел тебя, — потирая озябшие руки, сказал Кравчук.

— Вот и зря стараетесь, — буркнул Матросов, не скрывая своей неприязни к гостю.

— Что «зря»?..

— Зря, говорю, под дождем мокнете.

— Почему же «зря»? Хочу узнать, как живешь.

«Пришел проверить, не убежал ли. Сам же загнал в эту кутузку да еще спрашивает, как живу. И чего они все пристают ко мне?» После встречи с Клыковым посещение воспитателя было тем более нежелательным.

— Хорошо живу, — холодно ответил он. — А вы пожалеть пришли?

— Да что тебя жалеть? Жалела Маша ежа, да сама накололась. Ты уже не маленький, сам за себя постоишь. Мне, знаешь, даже понравилось, что ты не юлил, не прятался в кусты, а прямо и честно признал свою вину. Я хочу об интересных делах с тобой поговорить.

Матросову приятно, что Кравчук признал его самостоятельность.

«Хитрый, да меня на удочку не подцепишь! — оживляясь, подумал он. — Пришел, наверно, поучать и воспитывать. Со скуки, пожалуй, поболтаю с тобой, а ты подозревать меня меньше будешь». Но о чем с ним говорить? Знает Сашка этих воспитателей. И Кравчук, наверно, как детдомовский Плук, будет подозревать, выпытывать, укорять и не верить. Известно, дело воспитателей — в свою сторону гнуть, а наше — не поддаваться. Они любят говорить об учебе, о серьезных книгах, ну и пожалуйста. Вот, к примеру, можно выяснить один казус, какой произошел с Сашкой позавчера. Он пришел в библиотеку. Библиотекарша предложила ему книгу про путешествия. Сашке это кстати: он ведь и себя считал путешественником. Но стал читать, как путешествовал Козлов, — и не понравилось: больно по-ученому написано, много непонятного. Почитал через пятое в десятое и бросил. Но ведь стыдно в этом признаться. Вот о нем и спросить Кравчука, об этом самом Козлове. А если воспитатель не знает, тем занятнее Сашке. Ихнего брата, воспитателей, только и можно «заморить» вопросами. Дело проверенное.

И Сашка тоном экзаменатора спросил:

— О Козлове знаете?

Кравчук присел к нему на койку.

— О городе, который называется теперь Мичуринском, или о путешественнике спрашиваешь?

Матросов испытующе взглянул на воспитателя:

— Ага, про этого самого… путешественника.

— Особенно интересно, по-моему, как Козлов разыскивал в пустыне Гоби таинственный мертвый город Хара-Хото. Знаешь об этом?

— Расскажите! — потребовал он.

— Когда-то в древности, — начал Кравчук, — в Хара-Хото жило много людей. Потом исчез этот город, вместе с ним исчез и целый народ «си-ся». Вот ученые и хотели узнать, что это за народ, как он жил, почему исчез с лица земли: если сам вымер, то отчего, если истреблен, то кем и почему. Понятно? Раскопки открыли бы ученым тайну этого города или, как тогда говорили, тайну Гобийской пустыни; но даже развалин мертвого города ученые найти не могли. Пустыня велика и страшна, а путь к городу неизвестен. Знали его только буддийские попы — ламы, но они нарочно обманывали ученых, посылали их совсем в другую сторону. И Козлов решил: «Чего бы это ни стоило, а Хара-Хото я найду».

— Нашел или нет? — нетерпеливо спросил Сашка.

— Да, можешь себе представить, сколько Козлову пришлось дум передумать, как трудно было искать Хара-Хото! И все-таки Козлов нашел мертвый город.

— Ух ты какой! — Сашка заерзал на койке. — Ну и что?

— Раскопки превзошли все ожидания. Было найдено множество древней утвари, рукописей, картин. Находки Козлова обогатили науку; о них написаны труды, исследования.

— Это здорово! Ну, еще говорите.

Кравчук усмехнулся.

— А как в Кашгарских пустынях Центральной Азии вел себя Козлов! Понимаешь, кругом бесконечные мертвые песчаные барханы. Обжигающий зной и песчаные бури валили людей с ног. Часто не хватало воды и ее делили каплями. Да надо было еще отбиваться от разбойников-тангутов. С неодолимым упорством Козлов достигал своей цели…

Сашка, слушая Кравчука, забыл о своем намерении притворяться равнодушным. Это ж только подумать: одиннадцать раз ходили в дальние и опасные разведки. Одиннадцать!

— Да зачем ему это было надо? — спросил Сашка. — Платили ему за это много или искал драгоценности?

— Изучал историю и быт народов, изучал растения, птиц, животных. Да его все интересовало, что полезно для науки, для людей. Из-за этого и старался. А платили ему совсем мало, а то и совсем не платили. Даже голодать приходилось.

Сашка вздохнул. В глазах его горел беспокойный огонек.

— Чудной какой человек!..

— Замечательный человек! — сказал Кравчук и задумался.

— Ну что ж вы замолчали, Трофим Денисович? Еще говорите. Только подробней, пожалуйста, — просил Сашка.

В общежитии свет уже погасили. И в изоляторе Кравчук выключил свет и подошел к окну.

— Ишь, красота какая! Весь Орион поднялся.

— Чего это? — не понял Сашка.

— Созвездие. Что-нибудь понимаешь в звездах?

— Нет. А что в них понимать? Бабуся моя говорила, что звезды посеял бог. Ну, понимаете, вручную, как горох до колхозов сеяли крестьяне. Посеял — вот и светят.

— Ну, это в сказках так, — засмеялся Кравчук.

— А вы, Трофим Денисович, можете сказать, с чего это они светят?

— Ну, смотри на ту вон звезду, в левом углу окна. Это звезда Бетельгейзе из созвездия Орион. Жара там — три тысячи градусов. Все кипит и клокочет. Ну-ка, подойди сюда. А внизу вон, справа, в том же созвездии — звезда Ригель. Тринадцать тысяч градусов. Понял? А вон туда смотри, — самую яркую звезду видишь? Ишь, переливается разными цветами, как бриллиант. Сириус это. И будто совсем близехонько от нас эта звезда — рукой достать, а она далековато. Ты только подумай: триста тысяч километров в секунду пролетает луч света, а от этой звезды до нас он доходит только через девять с половиной лет.