Ританна Армени - В бой идут «ночные ведьмы» [litres]

А у себя в заметках я явственно видела именно женское лицо войны: женщины здесь не были жертвами моральных и материальных бедствий, обусловленных войной, – это не было лишь страданием, принуждением и повиновением. «Ведьмы», как мне представлялось из книг, содержавших их воспоминания, из документальных фильмов с их интервью, не были жертвами Истории, напротив, им была отведена роль первого плана, война открыла им путь к эмансипации, расширила сферу свободы. Им недостаточно было равенства в школе и на рабочем месте, дарованного социалистическими преобразованиями, недостаточно плакатов на стенах, призывающих женщину сесть на трактор, работать на стройке и управлять самолетами. Они претендовали также на трагическое и жестокое равенство перед лицом смерти. Чтобы добиться его, им пришлось вступить в бой с теми, кто не собирался признавать за ними подобное право. Похоже, из этого боя они вышли победителями. Все «ночные ведьмы» в своих рассказах с гордостью повторяли: они доказали, что ничуть не хуже мужчин.

Вскоре я вернулась в Москву. В моем распоряжении было всего несколько дней. Хотя я по-прежнему мечтала встретиться с одной из «ведьм», я не была уверена, что добьюсь успеха в этот раз. Я подумала, что лучше пока забыть об этом и насладиться красотой оживленного города, готовящегося встретить Новый год, тем более что зима выдалась на редкость мягкой.

«Ведьма» нашла меня сама. Когда я прогуливалась по Измайловскому рынку среди матрешек, вышитых салфеточек и целых тонн реликвий – медалей, флагов, книг, домашней утвари, портретов, гербов, вещей времен Великой Отечественной войны и прочих мелочей, – на прилавке с филателией мое внимание привлекла одна марка. На ней изображался не Ленин и Сталин с добрыми улыбками, а молодая женщина с очками на шлеме пилота. Кто эта женщина, в советское время удостоившаяся права быть изображенной на марке? Не успела я сформулировать вопрос, как получила ответ. «Это Марина Раскова», – сказал мне продавец, немного удивившись, что я ее не узнала. И в самом деле, нет ни одной книги о «ночных ведьмах», где бы она не была упомянута. Именно эта женщина уговорила Сталина сформировать авиационные полки, состоящие только из женщин. И вот она передо мной, то есть на марке. Я ее покупаю, осторожно вкладываю в тетрадку и снова испытываю чувство горечи. На этот раз «ведьмы» посылают мне сообщение, а я не могу ответить. Это выглядит как неисполнение обязательств, о чем я когда-нибудь сильно пожалею.

В тот момент, погрузивший меня в уныние и пессимизм, я даже не оценила упорства Элеоноры, которая, прекрасно владея русским языком и своим всемогущим мобильником, решила обойти представителя дирекции музея на повороте, и шквал смс и звонков полетел в общества ветеранов и чиновникам Министерства обороны. Уж они-то должны знать, где можно найти последних «ведьм». Я смотрела на Элеонору невидящим взглядом и думала, что она просто увлеклась коллекционированием неизменных «нет». Однако уже во второй половине дня она с триумфом объявляет: «Мне удалось поговорить с Владимиром Александровичем Наумкиным!» – «А кто это?» – недоверчиво спросила я. «Он из Общества ветеранов при Министерстве обороны. Человек очень любезный, но живет по старинке, – сообщает мне Элеонора. – Он не пользуется ни сотовым телефоном, ни электронной почтой, поэтому связаться с ним очень сложно, но в конце концов он ответил по городскому телефону. Я попросила его познакомить нас с кем-нибудь из “ночных ведьм”», – заключила Элеонора. «Он ответил “нет”?» – «В том-то и дело! Он сказал “хорошо”!»

И вот мы встречаемся с Владимиром Александровичем Наумкиным на станции метро «Университет». На нем тяжелое пальто, вокруг шеи завязан шарф, на голове – внушительная меховая шапка. У него светлые, серьезные глаза, проницательный взгляд отставного военного, а предупредительное поведение и подтянутый вид напоминают о манерах русских офицеров прошлых времен. В руках у него пластиковый пакет с двумя книгами о Второй мировой войне, что свидетельствует о том, насколько ему дорога память о ней.

Мы заходим в кафе неподалеку от метро. Он рассказывает о своей любви к небу: в возрасте семнадцати лет он записался в один из многочисленных аэроклубов страны, а потом продолжил учебу в авиационном училище в Грозном. Так он стал военным летчиком, специализирующимся на пилотировании вертолетов. Долгие годы он работал в команде, отвечающей за доставку космонавтов со спускаемых космических аппаратов. В 1969 году, рассказывает он нам с гордостью, в тяжелых условиях, при температуре минус тридцать восемь, он встречал космонавта Волынова, а потом – экипаж советско-американского корабля «Союз – Аполлон».

Он рассказывает о своем участии в афганской войне, на которой был советником авиации при Генеральном штабе, о том, как рисковал жизнью и был награжден, а многие его товарищи погибли. До недавнего времени он был замдиректора Центрального дома авиации – московского музея, посвященного самым знаменитым советским пилотам и космонавтам. И конечно, он знает всех героев и героинь, прославивших Россию в небе во все времена. И разумеется, он знает последнюю оставшуюся в живых «ночную ведьму» – Ирину Ракобольскую. Ей девяносто шесть лет, она была заместителем командира и начальником штаба 588-го ночного легкобомбардировочного авиаполка.

Владимир Александрович рассказывает о ней с удивительной теплотой и уважением, используя при этом слова и выражения, которые сейчас редко кто употребляет. Если мы хотим с ней познакомиться, говорит он нам, он будет счастлив нас ей представить, к ней можно отправиться завтра днем. Хотим ли мы? Мы с Элеонорой на седьмом небе от счастья. Отменяем другую встречу, отказываемся от бани – мы в любой момент готовы ехать к «ведьме», у нас уже готов длинный список вопросов. Мы очень много прочитали, но нам столько еще хочется узнать.

Ирина живет в университетском квартале, в доме рядом с небоскребом МГУ, одной из семи высоток – символов сталинской архитектуры. Демобилизовавшись после окончания Великой Отечественной войны, она продолжила учебу, потом преподавала физику в этом огромном великолепном здании и стала известным ученым – как большинство преподавателей, она так и живет в ведомственной квартире.

Главное здание МГУ поистине величественно – огромная лестница, колонны, башни с зубцами, – это символ эпохи, в которую оно было построено. Я очарована двумя скульптурными группами по сторонам огромной лестницы перед входом: одна представляет собой нерушимый союз труда и культуры, вторая – равенство между мужчиной и женщиной, утверждаемое социализмом. С одной стороны – рабочий-строитель с мастерком в руке стоит рядом со студенткой. С другой – студент с книгой в руках представлен вместе с колхозницей, держащей серп и колосья.