Виктор Чехов - Разведчики

В комнате пахло печеным хлебом и свежими яблоками. В переднем углу висели иконы, украшенные расшитыми рушниками, на стене зеркало в широкой деревянной раме и вперемежку с открытками — фотографии. На столе, покрытом узорчатой скатертью, пел самовар. Кроме матери Юрия, сидели — хозяйка дома, Галя, ее мать и старик с очками на кончике носа.

Поздоровавшись, Юрий нерешительно остановился у двери.

— Проходи, проходи, чего застеснялся, — приветливо пригласила Антонида Лукинична. Глядя на ее румяное, полное лицо, совсем еще стройную фигуру, никто бы не сказал, что ей шестьдесят лет; и голос у нее был звучный, грудной. Юрий невольно обратил внимание на Галину мать. Та была копией Антониды Лукиничны, только значительно моложе, да глаза у нее были не серые, а карие. Старика Юрий видел впервые и неприметно для других разглядывал.

Галя встала, уступая место товарищу, и тихонько шепнула:

— Дедушка мой — Иван Лукич, бабушкин брат. Их деревню немцы сожгли.

Отказавшись от чая, Юрий прошел с Галей в другую комнату.

— Василий Осипович арестован, — сообщил Юрий.

— Я тебе это же хотела сказать. Говорят, пытали его, потом повезли в какую-то деревню, а дорогой он бежал. Юра, неужели мы так и будем сидеть?

— Сначала надо хорошенько осмотреться… — Юрий тяжело вздохнул: — Понимаешь, не с кем даже посоветоваться…

В комнату вошел Иван Лукич, глянул на ребят, достал из стоявшего у кровати старого чемодана черные сапожки:

— А ну, Галка, примеряй. Тридцать шестой подойдет?

Вспыхнув, Галя подошла к деду и неловко поцеловала его.

— Спасибо, дедушка. Тридцать шестой как раз мой номер, — засмеялась она. — Только боюсь, как бы гитлеровцы не сняли…

Иван Лукич положил руку на голову внучки:

— Осторожно надо сейчас держать себя, очень осторожно. Трудное время настало… Я буду жить в баньке, — переменил он разговор, — заходи ко мне, когда нужда будет в совете… — Обращаясь к Юрию, внушительно проговорил: — А осмотреться, ты правильно сказал, надо, и хорошенько осмотреться.

После ухода Ивана Лукича в комнате наступило молчание. Юрий припоминал, где встречал он этого старика? «Как он здорово похож на Горького», — хотел сказать Юрий, но, вспомнив, что Алексей Максимович был высокого роста, а этот среднего, промолчал.

Несмотря на протесты сестры, уступавшей для дорогого гостя лучшую комнату в доме, Иван Лукич поселился в баньке. В первый же день он побывал на базаре, приценился к сапожному товару, кое-что купил и перечинил дома старую обувь.

Стал Иван Лукич принимать заказы, поторговывать на базаре разной сапожной мелочишкой. Вскоре завязались у него кое-какие знакомства. Людей он не сторонился, но в разговоры не вмешивался, а больше слушал. Только когда кто-нибудь упоминал об учителе Остапенко, который эвакуировался одним из первых, Иван Лукич прислушивался более внимательно.

Связаться с Остапенко помогла деду Галя. Как-то вечером рассказала, что на берегу Десны резала лозу для топлива и видела бывшего учителя.

— Говорила ты с ним? — полюбопытствовал Иван Лукич.

Галя плотнее прикрыла входную дверь и шепотом сообщила:

— По-моему, дедушка, он скрывается. А ко мне сам подошел. Стал расспрашивать, кто в Деснянске арестован, кто из коммунистов живет легально, то есть регистрируется у немцев…

— Вот что, Галка, — Иван Лукич понизил голос и покосился на дверь, — не влипни ты куда-нибудь… Почем знать — кто теперь этот Остапенко.

— Что ты, дедушка, — возмутилась Галя, — он наш учитель, коммунист. Его гестаповцы ищут.

— Тише, не кричи. Откуда ты могла об этом узнать?

— Наши ребята говорили…

Иван Лукич минуту подумал:

— Тогда предупредить бы его надо. Не прямо, а намеком… Например, при встрече тихонько сказать: «Из Деснянска ветер встречный!» Он поймет.

Глаза Галки заблестели.

— Понимаю, дедушка. Это как бы предупреждение, и в то же время будто я ничего и не говорю…

В довольно короткое время Ивану Лукичу удалось через Остапенко связаться еще с двумя подпольщиками: бакенщиком Авдеем Жмыховым и связным Костей. Иван Лукич уже обдумывал, как устроить побег бойцов и командиров, находящихся на излечении в деснянском госпитале, о которых немцы пока ничего не знали. И вдруг Галя сообщает: слышала — ребята собираются убить коменданта. Покушение могло сорвать с таким трудом начатую подпольную работу. Провал неподготовленной молодежной организации был неизбежен. Иван Лукич решил поговорить с Юрием и Галей. Ему не пришлось звать их. Они явились вечером возбужденные, сердито поглядывая друг на друга.

— Вот, дедушка, я говорю, что нельзя сейчас… — Галя внезапно остановилась. Юрий смотрел на нее почти с презрением.

— Проболталась? — спросил он.

— Садитесь, ребята, — Иван Лукич поднял очки на лоб. — Я старый человек, многое видел в своей жизни и могу дать вам полезный совет. — Он посмотрел в окошечко, выходившее во двор. Дорожка, ведущая от дома к воротам, была усеяна желтыми листьями, голые ветки деревьев раскачивались под ветром, тонко подвывавшим в трубе. — Знаете сказку о венике? По одному прутику веник сломает и ребенок, целый же, связанный, не осилит и Геркулес.

— Пробовал я говорить с ребятами — боятся, — все так же сердито ответил Юрий. — А я не буду сидеть и спокойно на все посматривать.

Предостерегающе подняв руку, Иван Лукич продолжал:

— Убьешь коменданта — пришлют другого. Мало пользы. Надо сделать так, чтобы сюда прислали целый полк, а то и больше.

Галя и Юрий недоумевающе подняли брови.

— Солдаты и офицеры, находящиеся здесь, отсутствуют на фронте. Поняли? Если знаете, кто готовит покушение, — отговорите. Молодежи надо объединиться в подпольные комсомольские организации и действовать сообща в разных концах района…

Уходя, Юрий дал себе слово почаще советоваться с Иваном Лукичом. После каждой такой беседы у него словно шире раскрывались глаза и видели то, что раньше ускользало…

Конечно, надо молодежи объединиться, но как это сделать? Юрий давно приглядывался к товарищам, видел — многие горят желанием бороться с оккупантами, уничтожать их; сковывала подозрительность и осторожность: где-то рядом скрывался предатель, по вине которого погибло столько замечательных людей… И все же самые близкие друзья собирались украдкой, читали листовки, сбрасываемые советскими самолетами, мечтали о партизанском отряде, передавали новости… Говорить же о главном, что так всех волновало, — не решались. Гитлеровцы обнаружили еще один склад оружия. Вновь начались аресты, расстрелы, пытки в гестапо. А в первых числах января на берегу Десны нашли изуродованные трупы сестер Моисеенко. На шее младшей синели отпечатки пальцев убийцы. Никто не сомневался, что это дело рук фашистов. Очевидно, девушки, возвращаясь домой, наткнулись на вражеский патруль.