Даниил Веков - Волоколамский рубеж [litres]

Была ещё одна причина, по которой фон Бок ехал на передовую. Он отправился не только за тем, чтобы посмотреть на большевистскую столицу (хотя как не полюбопытствовать – интересно же!), но и за тем (и это, пожалуй, было главное), чтобы увидеть глаза русских солдат. Надо было понять, будут ли они драться до конца, хватит ли у них на это сил и твёрдости, не потеряли ли они своего мужества, стойкости, выдержки, не утратили ли прежнего упорства (и даже упрямства). Или же они всё-таки предпочтут вскоре отступить.

Личные наблюдения для фон Бока были очень важны: одно дело – это бумаги, армейские донесения и оперативные сводки, и совсем другое – свой собственный взгляд. Когда смотришь солдату в глаза, многое становится ясно. В частности – как он настроен, сколько у него ещё сил, о чём он думает.

Фон Бок знал: долгие, напряжённые бои основательно вымотали Советы, у них тоже большие потери, их солдаты испытывают немалые трудности: холод, голод, постоянное недосыпание, вечные вши… Но сколько они ещё продержатся? Неделю, две, три? Может быть, месяц? Ответ на этот вопрос был для фельдмаршала принципиально важен: если не удастся в ближайшие десять-пятнадцать дней достичь решающего перелома в операции «Тайфун», то все планы на победу в этом году пойдут крахом. Как и надежды на зимовку в тёплых городских квартирах.

И тогда ему, главнокомандующему группой армий «Центр», придётся поставить перед Главкомом сухопутных войск Германии фон Браухичем и начальником штаба ОКХ Гальдером прямой и очень неудобный вопрос: на каких предельных рубежах должны остановиться его армии? Надо же заранее всё просчитать и продумать. И принять какое-то окончательное решение. Но какое именно? С этим ничего не было ясно.

Рано утром, когда Федор фон Бок только собирался отправиться в расположение 10-й панцерной дивизии, неожиданно поступила директива от Верховного командования сухопутных сил Германии. В ней категорически запрещались дальнейшие фронтальные удары по Москве, а вместо них было предложено совершить два глубоких фланговых обхода и окружить город посредством двух охватов, с севера и с юга. После этого следовало повернуть левое крыло группы армий «Центр» на северо-восток, на Ярославль.

Генерал-фельдмаршал недовольно морщился, когда читал бумагу: он прекрасно понимал, что задачу перед ним поставили совершенно невыполнимую. С какими силами он должен осуществлять эти глубокие обходы? Одно дело – короткие концентрированные удары танковыми и моторизованными частями (на что ещё есть силы), и совсем другое – фланговый охват огромного города, по сути – полное его окружение и блокирование.

Продвижение панцерных дивизий (да и всех частей Вермахта) целиком и полностью зависит от горючего, а его катастрофически не хватает, танки иногда по несколько дней стоят без дела. Два, три, даже неделю – пока не подвезут очередную порцию. Совершить короткий танковый рывок, взять два-три ближайших рубежа – это ещё реально, но пройти десятки и сотни километров в обход Москвы… Нет, тут даже думать нечего.

Силы Вермахта, и особенно людские, давно на исходе, солдаты больше не в состоянии штурмовать русские оборонительные линии, глубокие и прекрасно оборудованные. Состав пехотных дивизий сократился до двух-трёх тысяч человек, в полках же осталось по триста-четыреста воинов, а в ротах – всего по тридцать-сорок. Лейтенанты командуют батальонами, обер-лейтенанты – полками, а что дальше?

Конечно, его долг, как главнокомандующего группой армий, как военачальника, сделать всё возможное (и даже невозможное), чтобы выполнить директиву ОКХ, и он, разумеется, предпримет все необходимые усилия. Но есть же определенный предел! Даже техника подчас устаёт. Что же тогда говорить о людях!

Так что ему было крайне важно лично посмотреть в глаза солдатам. Если повезёт – он их увидит и тогда всё чётко поймёт. И примет правильное решение. Ну заодно и на Москву полюбуется. А то почти все его генералы её уже видели, а он ещё нет.

Наблюдательный артиллерийский пункт 7-го панцерного полка был расположен очень удачно – на пологом холме, между двумя толстыми тополями. Армейская стереотруба (метко прозванная в войсках «кроличьи уши») давала десятикратное увеличение и значительно приближала картинку – цейсовская же оптика! Противоположный берег реки и широкое поле за ней были отлично видны: смотри – не хочу!

Позиция хорошо замаскирована – закрыта сверху частой верёвочной сеткой с вшитыми кусками белой ткани и припорошена снегом. Заметить её было очень трудно – если, конечно, не подойти совсем близко. К пункту от крайних деревенских изб шёл узкий извилистый ход, тоже закрытый сверху маскировочной сетью. Идти по нему приходилось, согнувшись почти пополам. И ни в коем случае нельзя было задевать сеть – нарушишь всю маскировку! Зато на самом пункте можно было встать нормально, глубина позволяла. И спокойно следить за противником.

Наблюдение вели ефрейтор Клаус Шунке и рядовой Ганс Яссен. Оба из Бремена, до войны жили по соседству и дружили, а потому в армии тоже старались держаться вместе. Клаус Шунке, сын учителя, окончил гимназию и после призыва в армию был направлен в артиллерийскую школу, а Ганс Яссен одолел только девять классов, затем стал помогать отцу в лавке. Но в армии он тоже попал в артиллеристы – назначили подносчиком снарядов. Парень крепкий, сильный, ему это раз плюнуть. Уже в России Клаус и Ганс случайно встретились (оказались в одном полку) и, разумеется, возобновили дружбу. А вскоре Ганс Яссен перешёл в наблюдатели – с помощью друга, конечно.

Произошло это после того, как противотанковую пушку, в расчёте которой служил Ганс, раздавил прорвавшийся Т-34. Во время боя он неожиданно появился откуда-то сбоку и раскатал их несчастную 37-мм пушку в лепёшку – вместе с обслугой. Ганс уцелел чудом – ходил в это время за снарядами. А когда вернулся и увидел, что русский танк «танцует» на их позиции, то упал на снег и притвориться мёртвым. Его не заметили, Т-34 проскочил мимо, вот так он и спасся. Один из всего расчёта.

После боя его и других артиллеристов, временно оставшихся без дела (почти все противотанковые пушки передавили), перевели в пехотинцы – людей остро не хватало. А затем Клаус Шунке взял его к себе в помощники (прежний попал с обморожением в госпиталь). Гансу очень понравилось быть наблюдателем – это гораздо интереснее, чем работа подносчика. Да и уцелеть шансов тоже больше.

Во время дежурства Клаус Шунке, как старший, обычно смотрел в стереотрубу, а Ганс передавал по телефону в штаб данные, сообщал координаты целей. Иногда он тоже смотрел на русских – интересно! И потихоньку учился новой специальности.