Константин Масалёв - Памятник Бешеной Пехоте

— Понимаешь, когда Десант в начале войны участвовал в боях в Грозном — это было совсем другое дело, он был солдатом срочной службы и ничего не решал, его никто не спрашивал — дали приказ и отправили воевать. На этот раз Десант — уже солдат контрактной службы, доброволец, его никто никуда не посылал, сам пришел в военкомат, сам поехал на войну. Так что, в смерти Десанта виноват только сам Десант…

Свое слово решил сказать и Кобра:

— Государство, которое Десант защищал в уличных боях в Грозном, не оставило ему на гражданке никаких шансов. Десант был из Тверской области, откуда-то из-под Бежецка, там работы нет никакой, обеспечить себя и семью пропитанием нереально. Родина использовала Десанта и послала на х… Зато военкомат радушно открыл перед ним свои двери — езжай, сынок, обратно в Ичкерию и сдохни там, как положено. Нет человека — нет проблемы. Так что, пацаны, обвинять в смерти Десанта можно с одинаковым успехом и стрелка-«чеха», и нашу долбаную родину, и самого Десанта. А по мне, так проще никого не обвинять. Идет война, и смерть бойцов — это издержки производства. Есть такая профессия, сынок, — родину защищать. Повезет — выживем, а нет — так и хрен с ним.

С родника вернулись ходившие за водой Снайпер и Шеви, тоже забрались в БМП, и Шеви вывалил последние новости:

— Сейчас видели — менты свой блок-пост сворачивают, тоже назавтра с нами сваливать собрались. Еще пацаны говорят, что в радиоэфире тишина, «чехи» как повымирали, с ночи молчат. Да, там Киса на той стороне села баранов настрелял из «бесшумки», семь штук, говорят, если кому мяса нужно — приходите, забирайте…

Ну, мяса у нас пока хватает, а вот что менты собрались с нами сваливать — это новость. Хотя, конечно, правильно, если они тут останутся, то долго им не прожить — это факт.

Поступила команда для всех — во избежание жертв среди мирного населения перед уходом снять все мины и растяжки, которые мы здесь понаставили. Это не самое безопасное дело Кобра доверил мне и Максу. У Макса душа бандита, по повадкам и по взгляду за километр видно, что он стопроцентный браток-беспредельщик, и на гражданке не на заводе у станка стоял. По поводу растяжек у Макса есть свои идеи:

— Было бы глупо уйти отсюда просто так и не поквитаться за Десанта, ты согласен?

— А с кем тут счет сводить, с мирными что ли?

— Они такие же боевики, только притворяются мирными. Мы им что, Десанта простим, что ли?

— Ну, так если мы оставим тут что-нибудь, и кто-то подвзорвется, нас легко крайними сделают…

— Да хрен там, я не я и мина не моя, мало ли кто тут что заминировал, тем более нас тут уже не будет, вот смотри…

Макс остановился у окопа, выкопал в бруствере маленькую ямку, положил в нее гранату Ф-1, выдернул кольцо и присыпал землей:

— Мы уйдем, а чечен придет сюда наши окопы разравнивать, огород все-таки. А тут привет с того света от Десанта, круто, да?

— Макс, ты — маньяк. А с лесными растяжками что придумаем?

— Я думаю, в лесу проволоку на растяжках надо ветками заменить как-то, типа — естественный камуфляж. Да не гоняй ты, все будет красиво, твари будут наказаны, справедливость будет торжествовать!

…Да, не зря нас «чехи» бешеными прозвали, что-то ненормальное в нас явно присутствует. С другой стороны, для чечена любые слова ничего не значат. Угроза для него — пустой звук. Чечен понимает и уважает только физическую силу в самых жестких ее проявлениях, так уж он устроен. На этой земле исторически так сложилось, что чеченский народ часто (если не всегда) стоял на грани истребления, впрочем, как и многие другие народы Кавказа, и, в целях выживания народа, судьба отдельно взятого индивидуума стала мало что значить, на первое место вышла судьба тейпа. Чечен, оторвавшийся от своего тейпа — никто, а действующий в интересах тейпа уже представляет из себя личность и силу. Так что правила войны приходится корректировать в более жесткую сторону. За поведение одного ответят многие, а неправильные действия и решения тейпа могут подвести весь чеченский народ. Если мы просто придем в село, встретимся со старейшинами и начнем что-то требовать или уговаривать, пугая разными карами, то, скорее всего, получим неприятности на свои задницы. Зато если бабахать и бубухать так, чтобы разлетались кишки и куски мяса, если дома в развалинах, а кровь — ручьем, то разговор с теми же старейшинами будет куда как более продуктивным. Да, будут ненавидеть, ну да и хрен с ними, пусть не любят. Чечены очень долго считали нас за баранов и не принимали всерьез, а теперь весь этот разбойничий анклав умывается кровью.

Русские бараны тоже бывают довольно хищными, плотоядными и зубастыми. Похоже, что Макс прав — пусть боятся нас, даже если мы ушли. Вдруг придется вернуться…

С утра на Хиди-Хутор опустилось огромное облако, все вокруг в тумане. Три дня из четырех, проведенных здесь, мы были промокшие насквозь и промерзшие до костей. Странное дело, дома иногда хватало просто попасть под дождь, чтобы свалиться на неделю с температурой и насморком, а тут — хоть бы кто чихнул, хотя под утро так заледеневаешь, что пальцы не могут нажать на автоматный курок, а выстрелить из подствольного гранатомета становится вообще нереально. Да и отсыревшие гранаты не хотят ни лететь, ни взрываться. Палатка с печкой стала желанней, чем какой-нибудь номер-люкс пятизвездочной гостиницы на Багамах…

…Мы уходим. Особо удачным этот заход считать нельзя — «чехов» не настреляли, потеряли Десанта, ментов и то не оставляем, так что, как только мы покинем село — советскую власть можно смело считать свергнутой.

Колонна выстроилась в тумане и готова к выходу. Радиоэфир ожил: Басаев дал Торпеде последнее китайское предупреждение — под страхом расстрела колонну на выходе уничтожить! Только тормозить нас, когда мы идем домой — малореально, мы сами готовы уничтожить любое препятствие на пути к теплым палаткам и сухим спальным мешкам.

Обратно путь попроще: во-первых, дорога знакомая; во-вторых, под горку вниз идти легче, чем карабкаться наверх, да и туман нам скорее в помощь, хотя и не видать в лесу ни хрена, зато и мы в тумане для «чехов» мишени не очень ясные. Ну, а в-третьих, теперь мы точно знаем, что местное бандформирование не представляет из себя серьезную силу — покусать они нас могут, а вот сожрать не получится. Из других сел и аулов «чехи» к Хиди-Хутору на помощь не торопятся, тут, видимо, в ходу второй закон джунглей «Каждый сам за себя!»…

Колонна пошла. Пошла тихонечко, не спеша. На броне почти никто не сидит, все идут пешком с двух сторон от техники. Туман немного рассеялся, зато опять полетели снежинки, которые я начинаю тихо ненавидеть. За три дня удалось поспать часов семь, и теперь такое ощущение, что туман каким-то образом проник в мозг. Туманные мысли в голове ворочаются вяло и лениво. Судя по оловянным глазам других и почти по полному отсутствию разговоров, туман успел проникнуть в мозги не только мне одному. Со стороны посмотреть, картинка еще та: грохочет и шумит только техника, а рядом вдоль дороги идут молчаливые тени с мертвыми глазами, то ли зомби, то ли приведения. Начало и конец всей этой процессии теряются в тумане, и картинка от этого кажется еще более мистической.