Алексей Дубровин - Звонница [Повести и рассказы]

В школе на уроках труда мы шили кисеты для солдат на фронте, шили рукавицы из тряпок, писали неизвестным солдатам письма на фронт. Со второго года войны все как-то втянулись в особый ритм, приспособились, жить стали увереннее и легче. В поле посадили участок картошки. Через год госпиталь перевели в другой город, и нам снова вернули школу, куда я и пошла в пятый класс. У меня появились новые друзья: Зоя Хрущова и Светлана Шилова из Москвы, Римма Левандовская из Днепропетровска. Мы все были очень бедно одеты. По несколько лет носили одну и ту же штопаную-перештопаную одежду. У бабушки нашли клубки суровых ниток, и Шура сделал из них дратву для подшивки обуви. Теперь мы с братом сами подшивали себе валенки толстой суконкой, меняя ее много раз. Шили для себя и родителей рукавицы на зиму.

В школе появилось несколько новых учителей из Днепропетровска. Помню Марию Ивановну Лиховшину, учителя русского языка и литературы, когда она для примера восклицательного предложения несколько раз повторяла с пафосом: “Чуден Днепр при тихой погоде!”

Мы понимали, что она очень тоскует по родным местам. С питанием дома стало стабильнее. Мама научилась выращивать тыкву (медовый сорт), и мы снимали по пятьдесят тыкв за урожай. Делали кашу, тушили, запекали. Конечно, ни масла, ни сахара не было.

Минуло четыре тяжелых года. Я окончила седьмой класс, а брат — девятый. Наступил день окончания войны — Победа! Повсюду шло ликование, занятия в школе отменили. Большинство эвакуированных стали быстро собираться и уезжать к себе на родину. Уехали и мои подруги. Римма уехала с мамой в Днепропетровск, Света и Зоя — в Москву».

Записано со слов Софьи Филипповны Малковой (Краснощёковой) в марте 2008 г., опубликовано в ряде изданий, в том числе в газете «Новый формат», № 10–11 от 26 марта 2009 г.

Ребенок военной поры. Он впитал в себя память, в которой были голод, холод и безудержное желание прожить детские годы без оглядки на войну. Воспоминания Владимира Савельевича Выголова помогают нам, поколениям, не знавшим «сороковых роковых», понять и прочувствовать, как это было.

«В первый класс я пошел в 1944 году. Наша начальная школа № 1 (базовая) находилась на улице Степана Разина (за нынешней третьей школой). Моей первой учительницей была Попова Надежда Александровна, а директором в школе работала Елизарова Людмила Александровна. Ее дочь Ангелина училась вместе со мной. Наша Надежда Александровна — идеальный человек, учитель, личность. В условиях полного дефицита она нам, первоклассникам, давала возможность учиться и писать на изобретенной ею трафаретной бумаге в косую линейку. Суть изобретения: на ящичек форматом тетрадного листа она сама набивала гвоздики, натягивала нитки, затем валиком покрывала нитки слабым раствором чернил, аккуратно прикладывала чистый листок бумаги, осторожно прижимала, и получалась страница, разлинованная в косую линейку. На такой эксклюзивной бумаге мы писали первые палочки, крючки, затем буквы. Так формировался наш почерк. Опыт Надежды Александровны был известен во всей Молотовской области.

Лучшими человеческими качествами я тоже обязан своей первой учительнице. Мы учились помогать остронуждающимся и бумагой, и карандашами, и, конечно, кусочками хлеба. Например, детям эвакуированных крымских татар писать было не на чем, книг у них, естественно, не было. Жили они на Кукуе. Даже местные дети, которые жили на подсобном хозяйстве (за нынешним кладбищем), были вынуждены писать на старых газетах свекольным рассолом. У меня в зрительной памяти сохранились эти листочки. Чернила были дефицитом. Помню, как мы их делали сами. Аккуратно строгали ножом грифель химического карандаша, а затем растворяли в воде. Чернильницы были далеко не у всех, тем более непроливашки. Многие девочки носили чернила в бутылочках с пробкой, в мешочках. А на партах были специальные круглые углубления, куда помещались чернильницы. Чтобы не макать перо часто, мы под металлическое перо крепили миниатюрную спиральку, которую делали сами из тонкой проволоки.

Надежда Александровна за проступки нас не ругала, а стыдила. А ведь это огромная разница! Пробудившийся стыд намного эффективнее страха наказания. Появлялась совесть, а она лучший контролер в поведении. Умела наша учительница стимулировать и учебный процесс, и поведение. Я с начальных классов на всю жизнь запомнил две ее оценки «5+». Первую из них я получил по рисованию. На рисунке я изобразил столкновение советского и немецкого танков. Мы в то время жили ощущением победы. Вторую “пять с плюсом” я получил по русскому языку. Надо было написать предложение со словом, в котором был бы твердый знак. И я выдал следующее “произведение”: “У подъезда деревья были покрыты бледно-зеленым, всегда шелестящим ковром”. Была бы просто пятерка, то давно бы все забылось, а после “пяти с плюсом” мир стал богаче, интереснее. Появился повод для самоуважения, но, конечно, не для зазнайства. Помочь голодному — это тоже поступок, который формировал социальную функцию личности. И наоборот. Человек во время войны, съедающий втихаря от других пусть даже кусок хлеба, вызывал очень сильное неуважение независимо от возраста. Мы об этом хорошо знали.

Помнится, как у нас ночевали несколько раз воспитанники детского дома. Мы хотели, чтобы они почувствовали семейную обстановку, уют, чтобы получили положительные эмоции. Правда, директор детского дома Попов Павел (кажется, Федорович), отец Поповой Нели Павловны, поругал мою маму. Но потом мне довелось побывать на ежемесячном дне рождения в детдоме, где тоже был праздничный ужин.

Запомнился мне случай, когда воспитанник Ленинградского детского дома Вова Васнецов, замечательный художник, обменял свой рисунок “Осень” (цветной карандаш) на два кусочка черного хлеба. Опавшие осенние листья под деревом и сейчас стоят в глазах. Это было на перемене, и мы, человек пять мальчишек, были свидетелями.

Военные и первые послевоенные годы стали основой интернационального воспитания каждого из нас. И это — на всю жизнь. В наш район были эвакуированы украинцы из Днепропетровска и Бердичева, крымские татары, машиностроители из Баку, воспитанники Ленинградского детского дома. Обычно в классе учились представители пяти-шести национальностей.

После войны мы, школьники, участвовали в реализации сталинского плана преобразования природы. Собирали сосновые шишки, которые затем отправляли в безлесные районы, где создавались лесозащитные полосы, противостоящие ветрам-суховеям. Так вот, победителем в нашей семилетней школе по сбору сосновых шишек стал кореец Саша Жен. Его фотография на сосне была помещена в стенной газете. Уже в этой школе моими преподавателями были Шилова Елизавета Дмитриевна (классный руководитель), Дерюшев Константин Григорьевич (физик). Но он еще любил наш очёрский театр, занимался там. А нас как-то после уроков учил петь хором песню из нескольких слов: