Алексей Дубровин - Звонница [Повести и рассказы]

Закончила я педагогическую деятельность в 1975 году. Итогом деятельности учителя является культура и грамотность его учеников. В наше время с большим удовольствием вспоминаю многих своих выпускников. То, что Зотов Юрий Михайлович трудится сегодня над третьим томом “Книги памяти Очёрского района”, меня искренне радует. Радует и то, что живет в Очёре Гусева Валентина Александровна, одна из старейших учительниц района».

Записано со слов Елены Михайловны Карасевой 19 апреля 2008 г., опубликовано в издании «Свет очёрских лампад» в 2009 г.

С чудесной женщиной, Зинаидой Антоновной Мальцевой, я познакомился в 2007 году при участии Филаниды Маркеловны Отрощенко, одной из самых уважаемых учительниц Очёрского района. Позвонил Зинаиде Антоновне, представился, сослался на Филаниду Маркеловну. «Приходите», — прозвучало в ответ. Встретились, разговорились. Долго не могли расстаться. Подытожили весело: «Родственные души!» Не стану утомлять тебя, дорогой мой читатель, своими рассуждениями, а предоставлю возможность прочесть, о чем вспоминает Зинаида Антоновна.

«Я не знаю, когда я родилась. По одним данным — в 1936 году. Сама я выбрала себе дату 27 июля 1933 года.

В Очёре в детдоме говорила одно время вместе со всеми, что родилась 1 сентября (чтобы нас поздравляли в первый учебный день), а когда свершилась Победа, то мы все стали рожденными 9 мая. Объяснять почему, думаю, не надо. Итак, я родилась. Уже и не столь важно, когда. Вы спрашиваете, где? Хороший вопрос. В свидетельстве о рождении у меня записано “воспитанница детского дома”. А вообще-то я родилась в городе Ленинграде в благополучной счастливой семье, где, как мне представляется, был неплохой достаток. Семья была счастливой до разлуки, до эвакуации.

1941 год. Железнодорожный вокзал в Ленинграде. Помню висящие в небе дирижабли, стоящий на путях товарняк. Кругом рыдают, слышатся команды: “Больших — сюда, маленьких — туда”. Детей эвакуируют, сортируют и грузят в товарные вагоны эшелона. Мама, которую я толком не помню, привязывает мою руку красным шарфом к руке моей старшей сестры Вали. Чтобы нас не разлучили, мама твердит ей одно: «Говори, что ей в школу идти, говори, что в школу». К тому времени я уже умела читать, и легенда вполне подходила. Только роста я была маленького. Едва забиралась в теплушку.

Поезд набрал скорость. В товарняке стояли двухъярусные нары. Если мне и было около пяти лет, то что же я могла помнить? Нас везли, никто не знал куда. Сопровождали нас ленинградки Дора Ивановна и Анна Андреевна — Нюра, повар, совсем молодая девушка. Кормили, но горячего питания мы не видели всю дорогу. Помню, нас учат: “Дети, по сигналу — бежать!” Это означало, что на наш эшелон идет авианалет. Полный состав ясельных, детсадовцев, школьников, взрослые в белых халатах, и тут атакуют немецкие самолеты. Это было самое страшное. Все бегут от поезда, халаты взрослых хорошо видны с воздуха, нас прицельно бомбят, обстреливают. Одновременно с платформы нашего поезда, где стояли зенитки, красноармейцы ведут по самолетам огонь. Я уже не в вагоне, но с одной стороны поле, с другой — лес. Куда бежать?! Кричу: “В лес не побегу, там мишка бродит!” И такой кошмар мы переживали раз за разом. Разве память может все это хранить?

Иногда в пути состав останавливался, чтобы дать людям возможность сходить в туалет. Распахивалась дверь теплушки, к двери приставлялась лестница, мы слазили, минута — и обратно. Лестница убиралась, поезд набирал ход. А я-то маленькая.

Как-то лестницу убрали, я не успела, а мне без нее в вагон не залезть. Стою, вагоны покатили мимо меня. Пошла последняя платформа с зенитками, и в последнее мгновение красноармеец схватил меня за воротник и буквально закинул на эту платформу. Ехала среди пушек. Во время очередной остановки боец спрашивал всех сопровождающих: “Ваша?” — и показывал на меня.

Нас везли больше полутора месяцев. Вокруг поезда приземлялся немецкий воздушный десант, не хватало еды, мы нуждались в элементарных удобствах. Ни у кого не было рядом пап и мам, чтобы вытереть наши сопли и слезы. Наконец поезд пришел на станцию Пермь I. Что мне запомнилось на этой станции, так это то, что нас привели в какое-то помещение, посадили за столы, на которых были постелены скатерти. Это всех очень поразило, ведь многие были из весьма приличных семей и еще не забыли, что такое обеденный стол с белоснежными скатертями и салфетками. Нам подали горячее, потом сводили в баню. После этого нас перевозили в Очёр. Как, не помню. Привезли нас в Очёр в октябре. Уже холодно, а мы одеты все по-летнему. У Вали на шее был повязан красный шарф, которым мама связывала наши ручки, но теплой одежды ни у кого не было. Поселили сначала в выделенных комнатах заводоуправления, что недалеко от плотины с березами. Позднее перевели жить в здание бывшей церкви, где стояли кровати с досками, на которые были набросаны матрасы.

Валя пошла в третий класс, а я — в первый. Валя — мое удивительное и самое большое счастье! Кто-то хвалится в жизни машинами, кто-то — деньгами, кто-то — должностью, а у меня было несравнимое ни с чем богатство — моя сестра. Она заботилась обо мне, делала, что только было возможно. Такая красивая, умная девочка шла по улицам с завязанным на шее красным шарфиком в здание очёрской школы, которая располагалась в бывшей “графской конторе”. Я пошла в другое здание, где был первый класс, из красного кирпича в центре города. Местные женщины знали, когда мы, маленькие, плохо одетые первоклашки, пойдем по улицам в школу. Стояли у дороги, специально нас поджидая. Подходили, поправляли чулки на ногах, гладили по голове, давали что-нибудь съестное. Это было очень трогательно. Нежности и заботы нам не хватало.

Мы учились вместе с очёрцами; в моем классе ленинградских было поменьше — полкласса, но позднее стало даже больше. Как все дети, мы дружили и ссорились. Местные кричали: “Ленинградская вошь, куда ползешь?” Мы им отвечали тем же. На улице очёрские мальчишки отняли у Вали однажды наш красный шарфик. Как мы его жалели, не передать словами. Сестра очень плакала…

Моей первой учительницей в Очёре была Зинаида Николаевна Носкова. Жила она за рекой. Помню, пойдем ее провожать по зимнему пруду и спорим, кто за руку учительницу возьмет. Часто ее ладошка доставалась мне. Позднее Зинаида Николаевна работала в детдоме воспитателем. Кормили нас как могли. Дети Ленинградского детдома № 14 поначалу в школах были обделены теми маленькими кусками хлеба, которые выдавали только очёрским ребятишкам. Позднее такая несправедливость была исправлена, хлеб стали выдавать и нам.

Среди других учителей вспоминаю Ложкина Максима Алексеевича, историка. Мы его обожали. Его жена Елена Михайловна преподавала французский. Мы ее тоже любили, все время ставили с ней спектакли. Прекрасные воспоминания остались от Филиппа Михайловича Малкова. Этот учитель никогда не кричал. Такой замечательный человек.