Нгуен Динь Тхи - Разгневанная река

Кой улыбнулся, хотя на самом деле ему было совсем не весело.

— Теперь понятно, почему старик бесится!

— Что тебе понятно? Все вы одинаковы! Ну а мне что прикажешь делать? Да они все проглотят, лишь бы меня заполучить. Сегодня отец грозился: если не соглашусь, он меня обреет, вымажет голову известью и голую протащит на веревке через весь рынок! Помнишь, как Дэ водили? На двенадцатое назначили свадьбу, десятого смотрины, а двенадцатого меня уведут к мужу…

Тхом отвернулась, уткнулась в локоть и зарыдала. Кой мрачно насупился. Он вспомнил, как водили по селу несчастную Дэ. Да, эти звери способны на все! Ему было тогда лет шестнадцать, но он до сих пор не может забыть эту картину: по улице из конца в конец вели голую, вымазанную известью беременную девушку. А через несколько дней она утопилась. Отец даже но захотел принять тело дочери, когда люди принесли его, прогнал всех.

Вытерев слезы, Тхом подняла на Коя глаза, в которых сверкала решимость отчаяния.

— Теперь один выход — спрятаться куда-нибудь! Уведи меня, уведи куда угодно, сейчас же! Если я сегодня вернусь домой, то уже больше никогда не приду к тебе. Я готова бросить все, оставить отца, сестер и уйти с тобой! — Подступившие рыдания мешали ей говорить, но Тхом совладала с собой: — А если не так, то лучше умереть! Пусть я буду твоей незаконной женой, не нужно мне никакой свадьбы, только ты потом не упрекай, не мучай меня! Если будет ребенок, вернемся к отцу, может, одумается, простит… Ну, что ты молчишь?!

В голосе Тхом зазвенели гневные нотки, каких Кой никогда прежде не слышал. О небо! Да разве мог бы он желать для себя жену лучше! Но как сказать Тхом, что он не знает, куда им бежать, где найти пристанище. Да и удастся ли уйти незамеченными?

— Ну что? — с обидой спросила Тхом. — Неужели ты боишься? А может, я тебе просто надоела? Или не можешь забыть свою Куэ? Ладно, тогда я знаю, что мне делать!

Тхом выбежала из хижины.

— Тхом! — Кой схватил ее нон и бросился за девушкой.

Он бежал в непроглядной тьме, слыша только, как шорох кустов быстро удаляется, видимо, Тхом бежит к реке. Мелкий дождь бил ему в лицо. От внезапной догадки он похолодел. «Тхом! Тхом!» — в испуге закричал Кой и стремглав помчался к реке.

Вот и берег, но Тхом нигде не видно. Кой стал шарить в зарослях тростника, не переставая звать девушку. И тут он услышал приглушенные рыдания. Тхом лежала на песке у самой кромки воды. Кой помог ей подняться, и они вместе вернулись в хижину.

Они долго сидели у очага, не зная, о чем говорить. Тхом внезапно снова разрыдалась.

— Ты должна все хорошенько обдумать, — нерешительно начал Кой. — Со мной тебе будет очень трудно. Это не то что дома, где у тебя есть и крыша над головой, и отец, и сестры рядом. Ты серьезно решила уйти со мной?

Тхом подняла на Коя заплаканные глаза, не понимая, о чем он говорит, но, когда до нее дошел смысл его слов, она тяжело вздохнула и отвернулась:

— Ладно, я пойду. Скоро меня увезут, и мы с тобой больше никогда не увидимся!

Кой сжал ее руку.

— Подожди! Если ты все обдумала и окончательно решила уйти со мной, я отведу тебя к старому Зяну, на причал Гом, попрошу приютить на несколько дней, а сам побуду здесь, посмотрю, что они придумают. В крайнем случае махнем с тобой в угольный район, будем там работать, проживем как-нибудь. Ну как, согласна? Если согласна, возвращайся домой, а я схожу в Гом, договорюсь. Завтра вечером приходи на окраину Тао, туда, где сады вай.

— Уведи меня сегодня же, сейчас! Если я вернусь домой, отец меня больше не выпустит.

— Хорошо. Тогда идем!

Оба замолчали, глядя в огонь. Слова уже были не нужны…

Набросив на себя пальмовые накидки, держась за руки, они осторожно пробирались вдоль берега, укрытые темной дождливой ночью. Избегая встречи с ночными патрулями, стороной обходили села, шли больше садами либо напрямик — через поля кукурузы и риса, — не замечая ни холода, ни дождя, ни размытой скользкой дороги. Тхом не выпускала руки Коя. В полном молчании миновали они села Гань, Тям и Тао. Когда прошли Тао, девушка с облегчением вздохнула: «Теперь уже не страшно!» Они свернули на широкую уездную дорогу, которая то подходила к самому берегу, то снова уводила в поля. Наконец Тхом остановилась перед небольшой придорожной кумирней: «Зайдем, передохнем!» Они сели в темный угол и, прислонившись к стене, блаженно вытянули ноги. Тхом положила голову на плечо Коя, и вскоре он почувствовал, что голова девушки сделалась тяжелой, а дыхание — глубоким и ровным: Тхом спала.

Кой боялся пошевелиться, чтобы не разбудить Тхом, сердце бешено колотилось, ему сейчас было не до сна. Тхом так доверчиво прильнула к нему, словно отныне вручала ему свою судьбу. Вот она тяжело вздохнула во сне, и этот вздох отозвался в душе Коя острой жалостью и нежностью. Как бы ни сложилась его жизнь, до конца дней не забудет он этой ночи! Издалека донесся крик петуха. Пора будить Тхом. Он должен успеть до рассвета вернуться домой, а то еще заподозрят его! Нет, он не за себя боится, но он должен быть осторожным, чтобы не доставить Тхом неприятностей.

— Вставай, Тхом, пора!

В темноте кумирни блеснули глаза девушки. Со сна она долго не могла понять, где находится, но, почувствовав, что ее рука лежит в руке любимого, снова смежила веки, пробормотав: «Я долго спала?»

И снова они зашагали в дождливой тьме по широкой пустынной дороге.

Встретив на рынке Тхао, Куен хотела пойти с ней вместе, заглянуть к ним, а заодно купить для тети лекарства у дядюшки Зяо. Но когда они разговаривали с Тхао, она вдруг увидела на противоположной стороне улицы человека с зонтиком, лицо которого показалось ей знакомым. Человек этот постоял несколько минут, посмотрел на японцев, а потом направился по улице в конец села. Тут Куен вспомнила: это же один из друзей Кхака! Она поспешно попрощалась с Тхао и пошла за ним. Мужчина пробирался сквозь толпу, а Куен шла следом, мучительно вспоминая его имя. Ну да, она слышала, как Кхак назвал его Ле! Он приходил к ним, но тогда он был в европейской одежде. Это лицо! Ошибиться невозможно: те же самые припухшие веки, небольшой рот! В конце улицы народу стало поменьше. Человек с зонтиком все так же неторопливо и спокойно шел впереди. Куен прибавила шагу и скоро нагнала его.

— Простите, пожалуйста… — сказала она смущенно.

Мужчина обернулся.

— Меня зовут Куен, — начала она запинаясь, — я сестра Кхака…

Мужчина молчал, хотя в глазах его мелькнуло едва заметное волнение.

— Мне, наверное, не следовало останавливать вас, но с тех пор, как погиб Кхак… — Куен почувствовала комок в горле. — Когда я увидела вас, то подумала… я так обрадовалась…

— А как здоровье мамы?