Нгуен Динь Тхи - Разгневанная река

Крик лани, донесшийся из лесу, заставил Куен вздрогнуть. Она загасила лампу и легла на топчан. Ее немного знобило. Не хватало еще заболеть, тогда вообще все сорвется!

Куен сдержала вздох, стараясь отогнать от себя грустные мысли. Нет, она по-прежнему любит Тху и не забыла о священной для нее просьбе Кхака, она вырастит девочку, но теперь Куен стала смотреть на вещи шире. Можно считать, что по сравнению с другими детьми Тху еще повезло. Тот баньян, который Куен видела у причала Гом, ей не забыть до конца жизни! Однажды какая-то мать привела и оставила своего ребенка под этим баньяном в надежде, что найдется сердобольный прохожий, который сжалится над малышом и усыновит его. И вот каждую ночь под баньяном стали появляться дети. Их нашли уже более десятка от двух до десяти-двенадцати лет. Одни еще могли как-то передвигаться, другие уже почти не шевелились, изможденные старческие личики, неестественно расширенные огромные глаза, в которых застыла мольба. Каждое утро сельские стражники подбирали несколько новых трупов, складывали их на повозку и увозили хоронить…

Жители села у причала Гом все больше торговцы, народ расчетливый, корыстный… Вот в шахтерских поселках Даокхе, где голод был ничуть не меньше, таких осиротевших ребят спасали всем миром. В одном лишь поселке Коя подобрали десятка два таких сирот. Хоть и смогли им давать всего только рисовый отвар, но от смерти спасли, не допустили, чтобы дети умирали на глазах у всех. Правда, в последнее время и тут люди начали падать от голода. Как только склад на рынке Ша окажется в их руках, можно будет, пожалуй, сразу же заняться складом у развилки дороги, что ведет к переправе Бинь. Он всего в километре от военного поста, но в этом районе много шахтеров, так что есть на кого опереться!

Интересно, где все-таки сейчас Кань? Как ей нужно повидаться, посоветоваться с ним! Но время не ждет, придется, видно, самой выкручиваться. Ведь Кань говорил на совещании в обкоме, что поручает ей всю работу в уезде! Она вдруг вспомнила, как однажды по дороге в Куангиен их застала гроза. Промокнув до нитки, они попросились переночевать в каком-то доме, назвавшись мужем и женой. Куен до сих пор помнит, какое смятение охватило ее, когда им постелили вместе! Она готова была провалиться сквозь землю, но выхода не было. Куен быстро забралась под москитник, плотно завернулась в одеяло, отвернулась к стене и замерла. Кань погасил лампу. В темноте она слышала, как заскрипела тростниковая подстилка, когда он улегся на спину. А через десять минут послышался храп: Кань спал себе как ни в чем не бывало! Она словно вновь увидела его, высокого, живого, с большими лучистыми глазами и постоянно улыбавшимся ртом, ей вспомнилась его привычка поддакивать собеседнику с каким-то удивлением, и сразу стало радостно на душе…

Снаружи послышались тихие шаги. Это, наверное, старый Хьеу. Он все жаловался на плохой сон, а сам следил, чтобы в пагоду не забрался недобрый человек. И хоть навряд ли сейчас кому-нибудь придет в голову грабить пагоду, но этих стариков не переделаешь.

Рынок Ша, расположенный у самого подножия гор, не отличался величиной, однако прежде здесь всегда было весело и многолюдно. У развилки шоссе начинались плантации старого француза, хозяина копей Даокхе. На склоне холма прилепилась древняя кумирня, а в конце торговых рядов стоял старый рисовый склад все того же француза, который стал теперь уездным складом. Жители равнин приходили на рынок Ша покупать буйволов, быков, пчелиный мед, дикий кардамон, сарсапарель и всякую всячину, которую сбывали жители гор, цепью протянувшихся от Бакзянга и Хайзыонга до самой северо-восточной границы. Торговцы с равнины несли сюда на продажу табак, ткани, ножи, медные котлы, чугунки и другой товар, нужный горцам.

Но с тех пор как на равнине начался голод, рынок Ша стал уже не таким оживленным, однако люди приходили сюда по-прежнему регулярно каждые пять дней, правда только по утрам. Теперь здесь торговали различными мучнистыми клубнями, маниокой — все, что хоть сколько-нибудь съедобно, шло в ход. И в этих краях тоже видели страшный оскал голода, но земли здесь были просторные, народу поменьше, чем на равнине, так что смерть не выглядела так зловеще.

Утром в очередной базарный день люди потянулись на рынок. Только что кончились дожди, и на фоне ясного промытого неба отчетливо рисовались синие силуэты далеких гор. Медленно таяли клочья утреннего тумана, обнажая рыжие, точно специально выкрашенные в этот яркий цвет, склоны холмов. Будто ручейки, текли по склонам вниз, к усыпанному гравием шоссе, вереницы людей.

Сегодня на рынке было вроде многолюднее, чем обычно. Однако уже издали можно было увидеть, что продают в основном одни дрова. У корзин с бамбуковыми побегами стояла целая толпа. Много народу собралось и возле продавщицы арахисовых жмыхов. В харчевне в конце рынка перед блюдом с собачьим мясом сидело несколько торговцев, староста в черном тюрбане и начальник сельской стражи. В толпе шныряли бродяги. Изможденные, в лохмотьях, они пришли сюда издалека, спасаясь от голодной смерти. Наблюдательный человек непременно заметил бы, что на рынке много людей с пустыми коромыслами — одни бесцельно бродили по рынку, другие группами расположились на земле неподалеку от склада и на склоне холма рядом с древней кумирней.

Куен прошла через весь рынок, постояла перед складом и возвратилась к кумирне. Она убедилась, что боевые отряды в сборе. Перед харчевней рядом с начальником стражи прохаживались несколько самых сильных ребят, с двумя стражниками у склада во всю кокетничали смазливые девушки из села Дам, а вокруг них вертелись несколько парней из отряда. Со стороны шоссе все подходили жители окрестных сел. Ну, вроде все в порядке! На секунду у Куен перехватило дыхание! Кажется, они предусмотрели любые неожиданности, бойцы отрядов самообороны получили подробные указания, как им действовать, если возникнут столкновения с часовыми у склада или сельской стражей, и все-таки… Ведь сегодня на рынке собралось не меньше тысячи человек, и трудно сказать, как развернутся события. Куен еще раз обвела взглядом своих бойцов. Там, за стеной, спрятаны ружья. В корзине, покрытой нонами, лежат наготове ножи. Семеро воспитанников Чыонг Конга сидели в ожидании поодаль, а его дочь Динь, спрятавшая красное знамя под одеждой, не спускала глаз с Куен.

— Шау, пора начинать! — тихонько сказал Бай, командир отряда из села Дам.

При этих словах волнение исчезло так же внезапно, как и появилось. Куен кивнула и, обернувшись к Динь, бросила:

— Поднять знамя!

Опершись о плечо Бая, она быстро забралась на стену кумирни. На длинном бамбуковом шесте затрепетало, заполыхало на фоне голубого неба алое полотнище с золотой звездой в центре.