Николай Колбасов - Штрафники. Люди в кирасах

— У меня перед Марьино еще дзот торчит. Видишь, как прижимает? Ни хрена с ним артиллерия не сделала. А теперь мне что, роту перед ним класть? В обход Марьино брать надо!

— Дудко с Абрамовым тоже на минном поле застряли. Носа из снега поднять не могут. Так что на их помощь не рассчитывайте.

— Ладно, передай комбату, что за вторую траншею он может быть спокоен. Возьмем. А вот с дзотом пусть поможет. Тут одного «ура» и «вперед» мало, артиллерия нужна.

— Все передам, товарищ лейтенант. Удачи вам. У Войтова артиллерийский корректировщик есть. Может, и подмогнет вам.

— Хорошо бы.

Николай и сам понимал, что лежать дальше в открытом поле становится слишком опасно. Первое пьянящее ощущение успеха, вызванное удачным началом атаки, прошло, и он все больше укреплялся в мысли, что одними пулеметами немцы не ограничатся. С минуты на минуту они ударят по роте из пушек или минометов. Тогда им не удержаться.

— Сидоренко! — крикнул он лежавшему метрах в десяти связному. — Передай по цепи командирам взводов: пусть ползком продвигаются за саперами.

Словно подтверждая его опасения, высоко в небе один за другим гулко ухнули два разрыва, и Колобов увидел над собой черные дымные облачка. «Пристрелочные!» — со странным удовлетворением определил он.

— Сидоренко! Повторить команду: вперед за саперами, не задерживаться! — крикнул Николай, отчетливо сознавая, что от осколочных снарядов им здесь не укрыться, а времени, чтобы выбраться из зоны поражения, у них уже нет.

Но, видно, этот день и впрямь был удачливым для его роты. Вслед за пристрелочными выстрелами вражеских пушек стрельбы на поражение почему-то не последовало. Колобов, выждав, когда бойцы ползком преодолеют полосу минного заграждения, по сигналу зеленой ракеты опять поднял роту в атаку.

Слева от него одним из первых вскочил с поднятым над головой пистолетом Волков. «Сколько раз ему говорил, чтобы взял себе автомат, — мелькнула у Колобова мысль. — Толку от его ТТ в бою, что…»

Но мысль эта тут же оборвалась, так как размеренные, длинные очереди бивших по ним пулеметов сменились захлебывающимся непрерывным огнем. Он бежал со взводом Медведева и видел, как впереди и рядом с ним упали на снег пять или шесть человек. Его самого обожгло чуть ниже правого колена, но боль была терпимой, и Николай забыл о ней.

До спасительной вражеской траншеи оставалось метров двадцать. Колобов уже отчетливо видел высовывающиеся из-за бруствера каски. Он вырвал предохранительную чеку из запала гранаты и уже замахнулся, чтобы бросить ее в траншею, как вдруг осознал, что каски повернуты от него в противоположную сторону и их хозяева стреляют по убегающим немцам.

Свалившись в траншею, узнал саперов, которые опередили его бойцов и так помогли роте в этой атаке.

— Ну спасибо, ребята! — швырнув за бруствер ненужную уже гранату, он до хруста в плечах обнял скуластого сержанта. — Сколько вас здесь?

— Вот все, что от взвода осталось, — прокричал ему круглолицый сапер. — Шесть человек. Они, сволочи, нас на минной полосе так прижали, что ни туда, ни сюда. Куда было деваться? До траншеи ближе. Вот и шуганули мы фрицев, а тут еще вы подоспели.

Вторая траншея дорого обошлась роте: девять убитых и тринадцать раненых. От берега Невы их отделяла всего лишь сотня метров.

Пробираясь по отбитой у немцев траншее на левый фланг роты, Колобов чуть было не налетел на Застежкина, которому молоденький боец неумело перевязывал голову.

— Ранило, Прохор?

— Да нет, чуток только шарабан шкарябнуло, — пренебрежительно махнул рукой помкомвзвода.

— Фитюлина не видел? Он срочно мне нужен.

— А он тоже раненый, товарищ лейтенант. Туточки он, метрах в пятнадцати, за поворотом. Его там Васильков перевязывает, потому как свое ранение он санинструкторшам ни за что не покажет.

— А что у него? — обеспокоенно спросил Колобов.

— В колючке он перед минным заграждением запутался. Ну, когда все мы на врага грудью шли, Славка к нему совсем наоборот повернулся. Ну фриц и влепил ему в правый окорок навылет. Кость не задело, а крови порядочно сцедил. Теперь с неделю сидеть ему не придется.

Через несколько шагов перед Николаем действительно предстала довольно занимательная сцена, над которой в другое время он, может быть, и посмеялся бы: упершись руками в стену траншеи, Славка отсвечивал синеватыми от мороза ягодицами, а присевший на корточки Васильков с озабоченным видом прилаживал ему толстую бинтовую повязку, сооруженную из двух индивидуальных пакетов.

— Как же она тут держаться будет, товарищ сержант? — с сомнением в голосе рассуждал Павка. — Ее тут непременно за что-то закрепить надо, место уж такое неудобное.

— Я вот тебе сейчас закреплю по шее! Привязывай как-нибудь скорей!

— При чем тут моя шея? Я вот соображаю, за что бинт обмотать. Вот и товарищ лейтенант тоже скажет…

Услышав о командире роты, Фитюлин выхватил из рук Павки бинт, поспешно заткнул его концы за накрученную вокруг торса повязку и, не поворачиваясь к Колобову, стал торопливо одеваться.

— Да вы не спешите, Фитюлин, — успокаивающе сказал ему Николай. — Кость не задета? Значит, не страшно. Могло быть и хуже.

— Если хуже, тогда уж совсем плохо! — хихикнул Васильков, но увидев повернувшееся к нему пунцовое от гнева и стыда Славкино лицо, тут же оправдался: — Я ж не виноват, товарищ сержант, что вас в такое место поразило. А если что невпопад ляпнул, так не со зла…

— Жаль, что тебя ранило, — вздохнул Колобов. — Придется кого-то другого подыскать.

— А в чем дело, товарищ лейтенант? Рана у меня пустяковая.

— Нет, не справишься. Она хоть и не опасная, а свободу движений сковывает… Я к тебе как к главному специалисту по немецким дзотам пришел.

— Глотку заткнуть фрицевскому пулемету? Так пусть меня вот этот весельчак заменит, — Фитюлин, поморщившись от боли, повернулся к Василькову. — Гранаты он не хуже меня бросает и в храбрости поднаторел. От пуль не шарахается…

Павка, слушая лестные, но опасные в данный момент хвалебные слова о себе, побледнел:

— А что, думаете, струшу?! И поползу! Пусть только Смешилин меня своей бронебойкой прикроет.

— Поползете втроем, — оценивающе оглядел Василькова Колобов. — Ты — старшим. Возьмешь с собой Худякова и Самохина.

Подошел командир взвода Медведев.

— Опять прошлогодние фокусы показывать будем, — усмехнулся он. — Как в сентябре на карачках под амбразурами ползали, так и сейчас… Снарядом дзот разворотить надо, а не гранатой.

— Может, ты и пушку мне сейчас из кармана достанешь? — рассерженно спросил его Николай. — Нет? Тогда выполняй мой приказ: Василькова, Самохина и Худякова — к дзоту! Отсюда, из траншеи, их прикрывают бронебойщик Смешилин и пулеметчик Сметанин. Выполняйте!