Валентин Булгаков - На линии огня: Фронтовых дорог не выбирают. Воздушные разведчики. «Это было недавно, это было давно».Годы войны

После войны Анатолий Иванович долгие годы преподавал в военно-воздушной академии, которая ныне носит имя Ю. А. Гагарина. Однако постепенно начала сказываться война с ее тяжелыми перегрузками, с нервными перенапряжениями. В 1980 году его не стало. Герой Советского Союза Мирович похоронен в городе авиаторов — Монино…

Я не случайно заострил внимание именно на летчике Мировиче. Такие люди понесли боевую эстафету нашего разведывательного полка дальше, приумножая его славу. Впереди полк ждали боевые дела, о которых нельзя умолчать. Он принимал участие в освобождении Киева, Львова, многих городов в Польше, его экипажи видели уличные бои в Берлине, а потом и Знамя Победы над разгромленным логовом фашистского зверя…

События Великой Отечественной войны стали достоянием истории. И чем дальше их отделяет от нас время, тем величественнее предстает перед миром наша Победа. Велика ее цена. За свободу и независимость Родины отдали жизнь миллионы советских людей. Но память о них никогда не умрет.

Литературная обработка В. ХОРЕВА

Все что-то навсегда оставляют на войне. Кто-то родных. Кто-то невесту. Друзей. Мечты… Все это страшные потери, и даже много лет спустя они острой болью отдаются в людских сердцах.

Сам я едва ли не каждый час вынужден вспоминать о том, что потерял. Когда надо, например, надеть пальто. Поздороваться с приятелем. Набрать номер телефона. У меня нет обеих рук.

Наверное, мне живется тяжелее, чем многим. Что поделаешь, в трудный для страны час на чью-то долю выпадают самые горькие испытания. Но страна выдюжила, и я не сломался тоже.

Я решил написать эту книгу, чтобы рассказать, что потерял, а что нашел в своей так непросто сложившейся жизни. Нашел больше. Потому что вовремя понял: жизнь в твоих руках, пока ты не сдаешься. Даже если эти руки искалечены войной.

Я сидел у стены, зажав между ног автомат. На душе было муторно. В голову лезли мрачные мысли. Сидишь тут как в мышеловке! Снаряды порою рвались совсем близко от блиндажа, сотрясая его стены и осыпая нас землей. Вот-вот долбанет сюда и всех заживо похоронит. Кажется, что вне укрытия лучше, но это только кажется. Здесь ты по крайней мере гарантирован от осколков, а прямое попадание — редкость. Но кто же чувствует себя уютно под артиллерийским обстрелом?

Наш наблюдательный пункт — блиндаж в три наката, с амбразурами, с ходами сообщения — все как положено. Он оборудован на довольно высоком холме, здесь густо растет кустарник, сочная трава. Панорама прекрасная: далеко уходят шоссейная и проселочные дороги, а вот там, впереди, позиции противника. Нам, разведчикам, поручено круглосуточно вести за ними наблюдение.

То, что сегодня серьезное дело, уже ясно. Артиллерия фашистов не умолкает. К обеду густое облако дыма и пыли заволокло окопы.

Неожиданно обстрел прекратился. Тишина зловеще зазвенела в ушах.

— Теперь жди атаки! — сказал старший сержант Иванюк, прикладывая к глазам бинокль.

И точно. Из села, занятого немцами, один за другим показались танки и медленно, словно тараканы, поползли в разные стороны. На самом деле, конечно, их моторы работают на пределе, стальные чудовища стремились как можно быстрее достичь нашей передовой!

Старший сержант бросился к телефону.

— Первый! Первый! Говорит «Заря». Атакуют танки противника! Много танков!

— Слышу, — раздался в трубке спокойный голос. — Продолжайте наблюдение.

Почти сразу же за нашей спиной, в тылу, тяжко загрохотала дальнобойная артиллерия. Зашуршали над головами тяжелые снаряды. Перед вражескими танками вздыбились фонтаны разрывов. В дело вступили и орудия, замаскированные на прямую наводку.

Стволы танковых пушек беспрерывно изрыгали огонь, только цели их были значительно ближе. Они били по нашей передовой, по огонькам.

Несколько бронированных машин врага уже превратились в факелы, но остальные, не сбавляя скорости, обходя глубокие воронки, продолжали рваться вперед. Тем временем из-за леса, почти касаясь верхушек деревьев, вынырнули наши Илы в сопровождении истребителей. Словно коршуны, штурмовики бросились на атакующие танки.

Тут же, не заставив себя ожидать, появились фашистские «мессершмитты» и с ходу вступили в воздушный бой. Закружились, завертелись в дьявольской карусели самолеты, гоняясь друг за другом, прошивая друг друга пулеметными очередями и снарядами.

Но вот вспыхнул как факел, тяжелым камнем полетел вниз фашистский стервятник, а это уже наш Як слегка задымил и отвалил в сторону. За ним, предвкушая легкую добычу, погнался «мессер». Кажется, самолет наш обречен. Но откуда-то сверху на помощь «ястребку» бросился другой Як и зашел в хвост фашисту.

Я смотрел в небесную высь не отрывая глаз. «Ну, давай, давай! — мысленно молил я. — Стреляй, чего же медлишь?»

«Мессер» занервничал, заметался в стороны, но Як словно приклеенный точно повторял его маневры. «Мессер» в пике, Як — за ним! Все, сейчас оба грохнутся об землю! Но, не выдержав, фашистский летчик в самый последний момент тянет ручку на себя. Самолет взмывает вверх, и в этот момент его настигает пулеметная очередь нашего истребителя. Загоревшись, «мессер» неловко переворачивается на крыло. Видно было, что летчик еще пытался его выровнять, но земля была уже рядом. И он врезался в нее и взорвался.

Возможно, Илы и внесли сумятицу в атаку немецких танков, но сорвать ее не смогли. Отбомбившись, наши самолеты скрылись за лесом. Тем временем вслед за танками на бронетранспортерах вступила в бой вражеская пехота. Яростная трескотня пулеметов и автоматов добавилась к разрывам снарядов. Огонь нашей обороны был плотен, немцы несли немалые потери и все-таки упорно рвались вперед. В нескольких местах им удалось вплотную приблизиться к переднему краю, а кое-где танки уже утюжили наши окопы.

Вот две машины, дружно повернувшись, направляются к реденькой лесопосадке. Там возле одинокой пушки упорно копошатся наши бойцы, раздаются выстрелы. Артиллеристы лихорадочно разворачивают ствол навстречу рвущимся стальным коробкам, которые на полном ходу изрыгают огонь: но мимо, мимо! На мгновенье пушку заволакивает дымом. Неужели конец? Танки уже совсем близко. В это время дым рассеивается, и из лесополосы раздается одинокий выстрел. Танк, выскочивший на последний пригорок, споткнулся, вздыбился, из башни повалил дым. Но другой уже прорвался к орудию, кромсая его своими гусеницами, расстреливая оставшихся в живых солдат.