Войцех Козлович - Сыновья полков [Сборник рассказов]

А затем, едва стих гул мотора истребителя, со стороны близлежащего торфяника, откуда на лагерь всегда тянуло зловонным ядом болотных испарений, донесся другой звук. Среди пустынной равнины медленно ползли танки. Шедший из них первым выломал ворота лагеря и потянул за собой сорванные сети колючей проволоки. Снова раздался крик. В этом крике были и неверие в то, что предстало перед глазами, и торжествующая радость:

— Поляки?!

Когда Сташек сквозь толпу обрадованных и счастливых женщин протиснулся к танкам, командир взвода поручник Станислав Дульский произнес с нарочитым облегчением:

— Ну, хоть один мужчина…

Офицер протянул руку. Однако «мужчина» не бросился к нему в объятия, несмотря на то, что хотел это сделать в первом порыве радости. Подтянулся, как будто на нем была солдатская форма, а не изношенные лохмотья, и сказал:

— Пан поручник, докладывает бомбардир Имек, солдат Армии Крайовой, участник Варшавского восстания.

На мгновение сделалось тихо.

— Хлопче… — первым заговорил офицер, а затем обнял Сташека.

— Из Варшавы? — спросил он минуту спустя.

Шоен-Вольский кивнул. Только сейчас он почувствовал волнение и постарался скрыть его.

— Из Варшавы!

Слова прозвучали громко и пламенно, казалось, он искал в слове «Варшава» уверенность и силу перед неожиданным наплывом чувства скорби, с которым он по мог совладать.

— Мы вышли двадцать седьмого…

Он встретил непонимающий взгляд поручника. Минуту спустя он догадался, о чем спрашивал взгляд офицера.

— Сентября… — прошептал он, как будто только сейчас понял, что с того времени прошло более полугода. — Двадцать седьмого сентября. День был такой же теплый, как сегодня.

Многие годы потом историки будут размышлять о том, как это было возможно продержаться столько времени, если у восставших варшавян патронов и гранат в лучшем случае должно было хватить на два, самое большее на пять дней!

Имек не смог добраться до Мокотува, где он жил, до пункта сбора своего отряда в Сьрудмесьце и после начала восстания обратился в другой отряд Армии Крайовой, командир которого без возражений принял его. Парень был рослым, выглядел сильным и проворным, тем более что поручник Вальдемар не спрашивал о возрасте. Важно было другое:

— Стрелять умеешь?

Отец Вольского, инженер, был офицером запаса 7-го уланского полка. Перед войной он часто брал сына на стрельбище. Уже семилетним мальчиком Сташек освоил спортивное оружие. Но за время оккупации, до самого восстания, ему ни разу не пришлось стрелять, хотя уже в 1942 году он стал членом харцерской организации мокотувского подполья. Сташек распространял нелегальную печать, был связным, писал на степах антигитлеровские лозунги, разбрасывал листовки.

После того как командир группы «Гранат» согласился принять Сташека, мальчик спросил несмело:

— А оружие, пан поручник?

Прошло тем не менее несколько дней, прежде чем он получил старую австрийскую винтовку времен еще первой мировой войны, а к ней всего три патрона, у одного из которых гильза была треснута и грозила разорваться при выстреле. Позднее, когда ребята из группы «Гранат» убедились, что Имек стреляет очень хорошо, он получил другую, первоклассную винтовку с оптическим прицелом.

И вот наступило 27 сентября. Группа «Гранат» капитулировала последней в районе. Из отряда осталось в живых только девять человек — все были ранены. Они проходили мимо немцев с автоматами. Шли складывать оружие. Недалеко стоял остов сгоревшего танка. Это Имек из своей винтовки остановил экипаж, когда подхорунжий Збигнев Вроньский подбил машину из противотанкового ружья. Правда, при этом он сам был тяжело ранен. И вот теперь Имек должен был сдать свое оружие. Сейчас он мог, кипя от бессильного гнева, только про себя повторять слова отмщения:

— Еще встретимся!..

Он ждал этого момента долго. В медленно двигавшихся эшелонах. За колючей проволокой немецких лагерей для военнопленных. Иногда даже начинал сомневаться: а наступит ли он вообще — этот час отмщения. А теперь он опять был одет в польскую военную форму.

В тот же день, когда танковая дивизия освободила узников лагеря, он еще раз обратился к командиру взвода бронетранспортеров поручнику Дульскому с просьбой принять его к себе.

Когда ему пробовали отказать, он прибегал к наиболее убедительному, как ему казалось, но звучавшему по-детски аргументу:

— Я должен!.. Должен!..

Он не хотел объяснять почему. Да никто и не настаивал.

Он получил наконец назначение, о котором мечтал: во взвод бронетранспортеров роты оружия, поддерживавшей 8-й батальон 3-й бригады. Не моргнув глазом, заполнил анкету. Между прочим, ему грозило двухлетнее заключение за неправильно указанные сведения.

В графе «возраст» он без колебания написал: 17 лет, хотя в действительности ему было на два года меньше.

Через несколько часов Вольский из военнопленного снова стал солдатом. Он был назначен стрелком ручного пулемета на бронетранспортере. Снова в его руках было оружие. Выезжая за ворота гитлеровского лагеря Оберланген, он с детской нетерпеливостью думал: «Все же встретимся!..»

Вскоре взвод Сташека получил приказ войти в соприкосновение с противником.

Бронетранспортер медленно двигался по шоссе вдоль ровных торфяных полей. Солдаты внимательно смотрели по сторонам, чтобы не попасть под огонь противника. Казалось, окрестности пустынны. На темной равнине кое-где блестела спокойная гладь воды. Туман, похожий на куски ваты, цеплялся за редкие заросли кустарника.

Неожиданно раздалась резкая пулеметная очередь. Сташек невольно наклонился, но тут же услышал голос подпоручника Зеленского:

— Выходи из машин!

Достаточно было сойти с твердой дороги, и болотистая земля прилипала к сапогам, затрудняя бег. Вражеский пулемет вскоре заставил их залечь. Сташек, тянувший за собой свой пулемет, выбирал место с хорошим сектором обстрела. Огневую точку немцев обнаружили быстро. Это был первый бой, в котором участвовал Вольский. Он приготовился к стрельбе… У английского ручного пулемета не было сошек. Сташек нажал на спусковой крючок и внезапно из-за острой боли отдернул руку. Он совсем забыл, что стреляные гильзы у этой марки пулемета вылетают вниз, а не вверх: в результате получил по пальцам, а пули все ушли в землю.

После этого, казалось, все пошло хорошо: гранатометчики забросали огневую точку противника, и, когда дым рассеялся, они услышали крики сдающихся немцев.

Сташек глядел на вылезающих из подземного бункера немцев. Выглядело это несколько комично — словно стрелы автоматов медленно вытягивали их из торфяных нор: сперва появлялись поднятые вверх руки, затем лица из-под неровно сидящих на голове касок, неуверенные, подозрительные…