Евгений Коковин - Осколок

В тщетных поисках Ян ходил вокруг деревни, по полям и лесам, пока его ночью не задержали немецкие солдаты. Ему сказали: «Шпион!» — и закрыли в сарае.

К утру над выгоревшей деревней стояла тишина. Дверь открыл унтер-офицер. Он вытолкнул Яна из сарая и указал в направлении речки. Ян догадался: ведут на расстрел.

За что?

Вели двое — унтер и солдат. Солнце чуть-чуть приподнялось над полями. Оно еще не успело высушить на травах росу. Унтер бы самодоволен и насмешлив, солдат — молчалив и равнодушен. И между ними, опустив голову, шел смертник Ян.

Унтеру было скучно, он искал развлечения. Некуда торопиться, белорус всегда успеет получить свои несколько граммов свинца. Пусть он перед смертью выразит последнее желание. Международное право! Унтер захихикал.

Они стояли на песчаном берегу речки — два палача и осужденный без суда.

Последнее желание! Чтоб вы сгинули, проклятые мучители! Нет, этого желания они не выполнят.

— Я хочу проститься с моей землей! — сказал Ян.

Унтер совсем развеселился. Чего же с землей прощаться, все равно в ней придется лежать. Или белорус мечтает о небе? Он кивнул головой в знак согласия.

Ян взял в руку горсть песчаной сырой земли. Он смотрел на нее долго-долго, потом приложился к ней губами. Над головой, на высокой сосне, засвистел невидимый клест…

Это длилось секунду-две. Потом — резкий взмах, и горсть песку ослепила глаза унтера. Не успел солдат опомниться, как винтовка под сильным ударом вылетела у него из рук. Ян выхватил у ослепшего унтера пистолет и двумя выстрелами решил судьбу.

Так началась борьба.

Он скрывался в лесах, три года партизанил. Когда партизанский отряд соединился с Красной Армией, Ян стал красноармейцем.

И вот части Красной Армии подошли к границе Восточной Пруссии.

Ян лежал в тесной ячейке и ждал сигнала к атаке. Стояла необычная, напряженная тишина. Переливчатый свист клеста заставил его вздрогнуть. В инстинктивно сжатом кулаке скрипнула земля.

Земля! В затуманенном влажном взоре Яна она засверкала бесчисленными кристаллами. Свободная снова, родная, советская…

Земля! Ощутимая весомость золотых колосьев и пряные запахи сочных трав. Сколько дней, недель, месяцев тосковали по тебе твои хозяева! Блестки металла в сыпучем изломе — чугуна, меди, золота. Дым кочегарок, струи нефти и искристость антрацита. Земля, земля…

Вокруг уже бушевала канонада. Орудийные залпы сотрясали землю. Над головой ныли снаряды.

Взвилась ракета. Ян вскочил, нажал на спусковой крючок и, увлекаемый неудержимым порывом, побежал вперед.

Патриот Родины. 1944. 10 ноября.

Есть много чудесных легенд у народа. Но нет легенды и сказки величественнее и изумительнее, чем подвиги советских людей, вставших на защиту своей матери — Родины.

Эту историю рассказал нам капитан Каплин. Капитан Каплин, старший сержант Зубов, сержант Греш, красноармеец Марусяк служат в одном из подразделений нашего округа. Все они хорошо знали сержанта-коммуниста Курицына. Они никогда не забудут имени героя. Что же сделал сержант?

Наши войска наступали, не давая врагу закрепиться на промежуточных рубежах. Артиллеристы неотступно сопровождали пехоту.

Но вот противник, оправившись, стал переходить в контратаки.

Наступление задержалось.

Орудийные расчеты оборудовали огневые позиции. По болотам протянулся телефонный провод. Батареи получили приказ на артиллерийскую подготовку. Мешкать было нельзя.

Противник накопил крупные силы и готовил решительную контратаку.

Наши связисты успели натянуть телефонную линию от огневых позиций к командиру батареи и дальше к передовому наблюдательному пункту. Командир батареи взял трубку, чтобы передать данные на батарею, но связи не было.

— На линии повреждение!

В ответственный момент, когда нужно вести интенсивный огонь, связь отказала. Между тем, подготовляя атаку, заговорили немецкие орудия и минометы. Нужно немедленно исправить повреждение. Нужно соединить концы провода, дать контакт, оживить линию.

Пехотинцы лежали, прижатые к земле вражеским огнем. Они не могли подняться и ожидали помощи артиллеристов. А артиллеристы ждали команд.

Исправлять телефонную линию направился командир отделения связи сержант Курицын. Он выскочил из окопа и пополз. Командир батареи что-то кричал ему, но сержант, должно быть, не слышал его слов. Он торопливо полз, пригибая к земле голову, и вскоре скрылся в дымовой пелене.

Об остальном можно лишь догадываться.

Сержант полз вперед. Вокруг него бушевал вихрь разрывов. Глаза слезились от дыма. Иногда он ощупывал провод и припадал лицом к взрыхленному торфянику, когда мина рвалась рядом.

Совсем близко огненной очередью залился вражеский пулемет. Второй очередью сержант был тяжело ранен. Превозмогая боль, он продолжал ползти вперед.

Порыв найден. Теперь надо найти второй конец. Сержант пополз вправо, держа провод в зубах и руками разрывая землю у воронки. Вот и второй конец. Но в тот момент, когда связист схватил найденный конец провода, минный осколок ударил его в плечо. Сержант натянул проволоку, но соединить концы уже не было сил. Руки ослабли, и пальцы не повиновались. Напрягая последние силы, герой подтянул провод ко рту и, стиснув зубы, соединил оба конца…

Связь заработала.

После боя сержанта Курицына нашли лежащим у неглубокой воронки. Жизнь покинула его. В крепко стиснутых зубах он держал соединенные концы телефонного провода.

Патриот Родины. 1944. 28 декабря.

Для разговора с фашистами рядовой Федор Иванович Осипов в своем запасе имел два немецких слова, безотказный автомат и три гранаты. Чужеземной речи Федор Иванович терпеть не мог, но два известные ему слова при встречах с немцами все же употреблял, потому что действовали они тоже почти безотказно. Собственно, эти слова, заставлявшие врага поднять руки, были как бы придатком к автомату.

Город уже был захвачен, и теперь бойцы вытаскивали на белый свет последних гитлеровцев, схоронившихся в самых укромных местечках.

Держа наготове оружие, Осипов спустился по выщербленным ступеням в подвал. Там стоял полумрак, пахло сыростью и плесенью. Осипов провел лучом карманного фонарика по углам и крикнул:

— Хенде хох!

Он заметил, как в углу за бочкой что-то зашевелилось.

— Хенде хох! — повторил боец и уже по-русски весело добавил: — Вылезай, вылезай, кто сдается, того не уничтожаю.

Человек, скрывавшийся за бочкой, покорно поднялся. К величайшему удивлению Федора Ивановича, он оказался чуть повыше бочки, хотя и стоял во весь рост. Конечно же, это был не фашист, а всего-навсего мальчишка.