Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

– Батюшка, а что есть предательство?

– Ох, сыне! И простой твой вопрос и сложный. Егда на глазах твоих искоренний [78] твой, сиречь родной тебе человек, в беде, придешь ли ты ему на помощь, не считаясь с трудами и не требуя наград?

– Конечно, приду, – с горячностью ответил Гриша, а у самого заныло в груди. Показалось, что ответ наигран, как из книжек взят. Монах покачал головой, ответствуя с суровой ноткой в голосе:

– Хорошо, коли так. Но разве не часто мы отмахиваемся от бед ближнего своего либо в сердце своем ищем награды за свое попечение? Как часто ты избегал оказания помощи, находя оправдания своему легкомыслию? Или в тайне надеялся на ответную помощь… – незнакомец сделал шаг в сторону, точно завидев кого-то за спиной у Гриши, и продолжил тоном уже умягчённым:

– Здесь главная тайна и есть. Ибо сказано, что Бог есть Любовь. И нет и не будет ничего в мире сем превыше Любви, которая «долготерпит, милосердствует, не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится». Так сказано в Первом Послании к Коринфянам у Святого Апостола Павла. Где Любовь, там нет греха. Никакого, в том числе, предательства. В средние века иезуиты, именем Божиим захватившие власть в европах, совершили тягчайшее – подменили самое понятие Любовь. За неё жгли на кострах инквизиции, заточали в тюрьмы и отлучали детей от матерей их, мужей от жён их, разлучали возлюбленных, укрепляя враждующие меж собою кланы. Каждый из них через некоторые века был приговорён к истреблению во времена революций и крушения монархических родов. И свершили иезуиты одно из своих предательств. Любовь, что есть Бог, была подменена на политическую выгоду. Сколько заговорщиков объединила идея держать народы в страхе костра инквизиции! И скольким удалось воспользоваться плодами этих заговоров? На Руси хотели установить ту же практику. Но славяне предательства не ведали долго. Ибо племя наше отмечено Богом как средоточие Любви. Недаром столько веков предавшие Любовь латиняне пытались окрестить Русь во свою веру, огнём и мечом шли, да всё не могли одолеть духа Любви. Православие наше древлее есть наука чистой Любви. Егда Христос юных лет скитался в поисках Божественных знаний, пришёл он туда, откуда вышли волхвы поклониться Его Рождеству. На брегу Священной Ладоги. Долгие годы поднимались лодьи ко верховьям Ра-реки, то есть, солнечной реки, Волги, то есть вольное движение, волоком с реки Молога, что значит движение роста, молодости, на реку Уверь, сиречь уверуй, поверь. Далее – к Ильмень-озеру, мимо Нова Города, коему под именем Словенск в те времена было более двух тысяч лет, по Волхову, сиречь, «реке волхвов», к Ладоге. На сих местах заповедных появлялись великие православные учителя. В день весеннего равноденствия набирали учеников и уходили в обители на Соловках, на Валааме, на реках Вага, что значит движенье вод, и Пинега, что значит место, где на крыло первый раз становятся птенцы, да в других местах заповедного Севера. Долгих двадцать лет продолжалось учение юного Христа. И по научении отправлен был Он обратно – просветить заблудшие народы Палестины, сиречь, земли солнцем опалённой, поклонявшиеся в те времена ветхозаветные, да и по сей день поклоняющиеся Золотому Тельцу. Имея Огнь Божий, Любовь в сердце своем, науку Православия в разуме своем, Он был обережён ото всякаго греха. И экзамен держал в пустыне, где диавол искушал Его. О том ты и сам можешь прочесть в Евангелиях. Далее Священная История открыта всем. Главное же: сколь ни пытался диавол искусить Его на предательство, не удавалось. И тогда возгордившийся падший ангел повёл к предательству любимейшего ученика Его Иуду, дабы обратить грех, хотя б не против души, так против тела Его. И сие удалось. Да не ведал возгордившийся, что предательство и убиение тела Христова не даст победы над Духом. Но даст разделение народов – на тех, кто пошёл за телом, и тех, кто пошёл за духом. С тех пор великая битва и длится вот уж две тысячи лет без малого. Иудеи по сей день ждут своего купленного по договору избавителя. Их вера суть договор, который они называют Заветом. Оттого всё, что они знают и умеют, это стяжание богатств земных. Поелику пути небесные для них закрыты. Для иудея предательство суть нарушение договора. А сие относится к юридическому праву, но не к миру человеческаго Духа. Категорию Духа иудеи категорически не приемлют. И всякаго отступника, предателя карают телесно, побивая камнями, оплёвывая и всячески истребляя. Принесение тела живаго в жертву – основной ритуальный обычай иудейский. Начиная от обрезания младенцев, кончая до убиения тайно назначенных жертв на бойнях кошерных. Для славян же предательство, как появилось среди племён славянских, влекло наказание, прежде всего, духовное – изгнание из Рода, забвение и проклятие. В основе греха предательства – утрата Любви. Вот я и спрашиваю тебя. Любишь ли ты?

Григорий, не мигая, смотрел на монаха, поражённый его рассказом. Душа его пришла смятение. Псевдоним Шмулевич, выказывающий пиетет к еврейству, единственный школьный друг и сосед Игорь Михельбер, самим фактом своего долгого существования в его жизни подтверждающий то же самое, безусловное уважение к Моисею Ароновичу Зильберту, испытываемое им на протяжении уже нескольких лет и лишь крепнущее, не могли примириться с тем, что он сейчас услышал. Он, пришедший к глубокому убеждению, что в основе всей европейской культуры лежит культура библейская, созданная, прежде всего, евреями, был возмущён тем, что, оказывается, Христос, бунтарь против Ветхозаветных предрассудков, оказывается, всего лишь ученик каких-то там дремучих волхвов с берегов Ладожского озера. Немецкая педантичность ума требовала немедленного разъяснения, каким образом чуть ли не все исторические источники и мировая литература оказались в плену, как утверждал этот незнакомый монах, если не фальшивки, то, по крайней мере, заблуждения. Григорий Шмулевич-Берг, воспротивился тому, чтобы зёрна слов таинственного монаха дали всходы. Оттого последний его вопрос, обращённый в самое сердце, вызвал целую бурю. Забыв о некогда проведённом им самим исследовании собственной проблемы, которую он обозвал «клиника ярости», Гриша вспыхнул, как порох. Лицо его покрылось пунцовыми пятнами, от недавней почтительности, с какой он обратился к монаху, не осталось и следа. Он кипел, готовый чуть ли не стереть в порошок нахала, осмелившегося вторгнуться в святая святых и последовательно разрушить всё, что годы метаний и поисков Гриша выстраивал в своей душе.