Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

– Я уезжаю послезавтра, – и встала. Володя, будто не слышавший ни слова из того, что предназначалось не для его ушей, тем не менее, понял главный смысл короткого диалога и воскликнул, обращаясь к обоим:

– Дети мои! Хотите я вас повенчаю? Немедленно!

– Как это? – уставился на друга Гриша. Татьяна резко развернулась, будто готовая сорваться и бежать то ли навстречу, то ли прочь.

– У меня есть друг священник. Мы можем тайно. Только перед Богом. Я прошу…

– Ты бредишь, – выдохнула Таня, медленно оседая на стул. Силы разом покинули её. И в тот момент, когда Гриша, вспыхивая, готов был тут же отхлестать друга по щекам, ведь нельзя же так, вновь раздалась тревожная трель, и все трое уставились на дверь, не в силах тронуться с места.

– Откройте! Милиция.

Анна Владиславовна забила тревогу накануне. Сначала она была просто удручена. Она поняла, что между сыном и невесткой случилось непоправимое. Как всякая бабушка, любящая своего внука вне зависимости от взаимоотношений его родителей, она попыталась по-своему «сгладить углы». Допытывалась, что же наговорил жене сын перед тем, как уйти. Настя, обычно сдержанная и приветливая со свекровью, тут окрысилась и бросила, мол, ничего, просто мужик по бабам пошёл. Мать чуяла: это вряд ли. Она знала своего сына: не может так просто загулять. Тридцатник мужику скоро, пора бы уж и остепениться. Да и не тот человек, чтобы этак взять да и бросить всё. Когда же стал названивать Марик, требуя объяснить, куда делся Григорий, Анна Владиславовна по-настоящему всполошилась. Она обратилась в милицию. Почему-то из её головы выскочила фамилия Туманова. Вспомнила бы о художнике, возможно, нашла бы в записных книжках его адрес и телефон. Но не сообразила. Не вспомнила. Ударила сразу во все колокола. А милиция, тем временем, отрабатывала свои сценарии. Маховик следствия, раскрученный по делу об убийстве натурщицы, сожительствовавшей с художником, крутился по своей траектории, в орбите которой враз оказались все знакомые Туманова, и среди них Григорий Берг. Поэтому, когда мать одного из фигурантов стала разыскивать своего сына, шестерёнки маховика пришли в синхронное движение, и следы потерявшегося были отысканы как раз в день похорон. За двумя забулдыгами было установлено наблюдение. Их вели от кладбища до кабака, где они изрядно приняли на грудь, потом – дальше, до гостиницы, куда, к удивлению «оперов», довольно легко проникли, что ещё более насторожило наблюдателей. Когда «объекты» скрылись в номере, в группе возникла суматоха. Новый фигурант по делу, да ещё иногородний? Времени на архивы, запросы и прочее было немного. Но, на удачу, первый же запрос о выяснении личности снявшей номер девушки дал эффект. В дело вмешались смежники. Руководителю операции позвонил некий чин из ФСБ, представился Лебезянским и дал команду действовать. «Объекты» оставались в номере, а уже приближался час, когда либо гости должны покидать гостиницу, либо оформляться на проживание. Разумеется, при наличии свободных мест. А ну как под покровом темноты попробуют скрыться? Кто знает, не вся ли троица причастна к убийству? Приятель подозреваемого непрост. Менял фамилию, имеет боевой опыт, а ещё связан с махинациями по линии МИДа. Не исключено, что действует мощная преступная группировка. За художником числятся мелочи с переправкой художественных ценностей за границу, но придраться сложно. В общем, похоже, дело об убийстве может обрасти весьма интересными подробностями по другим делам, и азарт сыщиков возрастал от часа к часу.

Ворвавшимся в номер оперативникам предстала странная картина. Двое мужчин с опухшими лицами, но уже вполне протрезвевшие за журнальным столиком в халатах и полотенцах, явно недавно из душа, и хозяйка номера, вполне одетая, но несколько взъерошенная. Чем троица тут занималась, можно только гадать.

– Всем сидеть на местах! – скомандовал старший. – Документы!

– Вы в своём уме? – воскликнула Таня, – я зарегистрирована в этом номере. Позовите портье, он вам подтвердит. А это мои гости.

– Молчать! – скомандовал всё тот же. – Я повторяю приказ. Предъявите документы.

Медленно приходя в себя, Гриша попробовал апеллировать к здравому смыслу оперов:

– Во-первых, вы не можете не видеть, в каком мы виде. Документы не могут находиться ни в трусах, ни в полотенцах, ни в халатах. Так что, для начала неплохо было бы дать нам хотя бы одеться. А во-вторых…

– А во-вторых, – перебил, разъяряясь, старший, – ты сейчас договоришься у меня. Вот прибудет полиция нравов, повяжут вас тут всех за развратные действия, и будет вам весёленькая статья…

– … которой в кодексе нет, – невозмутимо парировал Григорий и получил ощутимый тычок в спину от одного из «оперов», кому явно не нравилось нахально невозмутимое поведение задерживаемого. Таня бросилась на обидчика с кулаками и наверняка бы тоже получила, если бы Гриша не метнулся наперерез со словами:

– Не надо! Остановись! Не смей! Ты не видишь, что это не люди, а… В общем, так, – обратился он к нападавшим убийственно спокойным тоном. – Требую вашего следователя и прокурора. Это для начала. Кроме того, объясните, по какому праву вы врываетесь в номер и пристаёте к людям, которых ни в чём не обвиняют и ни в чём не подозревают.

– Умный, да? – слегка смягчился старший. – Вы подозреваетесь в причастности к убийству. И мы имеем право на ваше задержание. Так что придержи язык и выполняй то, что тебе говорят. Это понятно?

– Вполне, – как можно более спокойно отвечал Григорий, руки которого меж тем начинала бить противная мелкая дрожь. – А кого мы, по мнению вашего высокоумного начальства, зарезали?

– Нет, я сейчас урою этого умника! – закричал один из «оперов», но старший его осадил. Вышедший из охватившего его оцепенения Туманов произнёс:

– Это так вы, вашу мать, отрабатываете хлеб, уроды? Мою невесту прикончила какая-то сволочь! Я вою по ней неделю. А они, козлы, мать их за ногу, выразить мне своё вонючее соболезнование пришли! Я так понял???

В эту минуту в дверном проёме показались администратор гостиницы и плотного сложения молодой человек в кожанке на меху.

– Минуту, – вмешался он, – вы Туманов, да?

– Туманов, – со злобной усмешкой выдавил из себя художник.

– Замечательно. А этих двоих назвать можете?

– Одного могу. Это мой друг. Гриша Берг. Музыкант.

– Замечательно. Значит, поминки по подруге. С незнакомой девушкой. Я правильно вас понял? Что ж, красиво, по-современному.

– Это мой жених! – наливаясь внезапной яростью, закричала Таня, Гриша держал её крепко за руки, чтобы не натворила глупостей.

– Замечательно! – рассмеялся «кожаный». – Прямо как в жарких странах, где господину жениху довелось пострелять в воробьёв. У него, вроде, одна жена имеется. Не многовато?