Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

– Очень рад, чем обязан?

В ответ раздался уже позабытый Бессоновым за год неприятный булькающий смех и голос Смирнова:

– Мы к вам с визитом. Так сказать, по-соседски. Мы вот с женой, – он кивнул на «Утконоса», молча хлопающего глазами в покорном ожидании, когда мужчины договорят, – купили здесь дачу и хотим пригласить вас с супругой в гости по случаю покупки.

– Очень рад, – упавшим голосом ответил Глеб Викторович, и его рука сделала предательское машинальное движение к калитке. Ничего не оставалось иного, как открыть её нежданным гостям.

– Да вы не беспокойтесь так, Глеб Викторович, – добродушно заверил Смирнов, – стеснять мы вас никак не будем, так что и заходить к вам без приглашения не станем…

– Не иначе, за год товарищ майор выучился манерам в Стэнфорде.

– Кстати, меня зовут Кирилл Викторович, – протянул руку Смирнов, нимало не смутившись уколу Бессонова, – А что до Стэнфорда, нашего брата лучше обучать в Гарварде. Там это дело знают туго [34] .

– Что ж, спасибо за разъяснения, – ответил Бессонов, морщась от малопривлекательного армейского выражения «знают туго». – А то без них я бы не сориентировался. Значит, будем знакомы.

Следом за мужем представилась и «Утконос».

– Галина Ивановна, – бесцветно прошелестела она, протянув узкую дряблую руку. Бессонов не без неприязни пожал её и примолвил:

– Давайте хоть для приличия пройдём в дом. А то мы как в плохом кино – знакомимся под дождём.

Они прошли на веранду и Бессонов представил свою жену:

– Надежда Михайловна. А это, дорогая, мои сослуживцы. Кирилл Викторович и его жена Галина Ивановна.

– Очень приятно, – с улыбкой произнесла хозяйка, хотя в её тоне явно читалось: «Какая неприятность!». Ну, не было ни малейшего желания у Бессоновых сегодня принимать гостей. Тем более, малознакомых для мужа и совершенно незнакомых для жены. Словно в продолжение реплики о Стэнфорде, Смирнов скорчил на мясистом лице бесконечно вежливую мину и, обращаясь к хозяйке, елейным голосом пропел:

– Мы на минутку. Хотим пригласить на семейный ужин. Купили дачку по соседству и хотим с соседями, к тому же, как ваш муж изволил выразиться, сослуживцами, это дело отметить. Как вам утка в яблоках под хорошую водочку, Надежда Михайловна?

– Хорошо, – слегка оттаяв, ответила она. – В котором часу? И… – она чуть запнулась, бросив на мужа вопрошающий взгляд, но, ничего не прочитав в его глазах, продолжила:

– Может, к столу чего принести?

– Нет-нет! – поспешно возразила Галина Ивановна. – У нас всего вдоволь. Приходите так, запросто.

Майор с удовольствием кивал, подтверждая слова жены, добавив:

– Приходите к восьми. Ну а мы пойдём. Во-он наш дом. Знаете? – и он махнул рукой в сторону непосредственно примыкающего к участку Бессоновых соседского с возвышающимся добротным деревянным домом, до недавнего времени заколоченным. Ах, вот, кто приобрёл!

Гости направились к выходу. Хозяин проводил их до калитки, запер её и, вернувшись на веранду, вопросительно посмотрел на жену:

– Ну что, Надюша, придётся принять приглашение?

– А что, – без улыбки отвечала она, – разве ты его уже не принял?

– Попробовал бы отказаться! – проворчал Бессонов. Надо как-то приготовиться к визиту – одеть что-нибудь поприличнее, например. Супруги покинули веранду. Настроение у обоих было не сахар.

– Глебушка, – развернула мужа к себе Надежда Михайловна и пристально взглянула ему в глаза, – давай на будущее лето опять поедем куда-нибудь… Я что-то не хочу больше торчать на даче.

Он ничего не ответил. У самого вот уже пять минут в голове крутилось: а не продать ли дачу? Всё равно не такие уж они дачники, чтобы сад-огород растить да все выходные проводить, а раз в пару лет в отпуск приезжать – не слишком ли шикарное удовольствие! Да и новое соседство…

Вечерний «семейный праздник» походил скорее на приём официальных представителей Стэнфорда в Гарварде. Утка и в самом деле была хороша. Но ничего не спасла, как не спасла и холодная, со слезой, водка. За дежурным «трёпом» Бессонов так и не понял, зачем Смирнов с простодушной прямотой танка предлагает ему играть в дружбу. «Ещё бабу притащил, – думалось ему. – Неужто на роль жены у них не могли подобрать кого попривлекательней и поумней? Хотя нет! Чего-чего, а офицерских жён я насмотрелся! Правильно сработано! Была бы шоу-модель, скорей бы принял за спецдевочку КГБ, а так… Неужели они всерьёз думают, что я им поверил?! Даже Надюша не поверила. Сама не знает, почему, а не поверила! И зачем тогда весь этот цирк?».

…«Цирк» окончился в 23.30. Ночь залила чернотой окрестности, фонари не горели, и казалось, никого в посёлке нет. Смирнов вышел на порог проводить гостей, пока Галина Ивановна собирала посуду, и, увидев, как темно кругом, предложил Бессоновым подождать, пока он принесёт фонарик, а то как им добираться в таком мраке! Но они в один голос отказались, поблагодарив, и примолвив:

– Мы дорогу и с закрытыми глазами найдём. Спасибо, пойдём.

Бессоновы воротились в дом.

– Глебушка, – прижавшись к мужу, зашептала Надежда Михайловна, – мне страшно. Откуда у тебя такие сослуживцы? Они же не врачи, это точно! Кто эти люди?

Бессонов обнял жену, пытаясь успокоить, хотя у самого голова шла кругом. Он мягко отвёл супругу от себя и успокаивающим тоном, каким нередко разговаривал с подопечными в «Дурке», заговорил:

– Милая, обыкновенные офицеры КГБ. Что им надо, я не знаю. Но ничего противозаконного я никогда в своей жизни не совершил, Родине и тебе не изменял. А значит, бояться кого бы то ни было мне нечего. Очевидно, у них там кто-то в разработке из наших пациентов. Поэтому на всякий случай «пасут» и меня. Только и всего!

Высказанная для успокоения жены версия была бы полным бредом даже в устах восьмиклассника, но, как ни странно, она полностью устроила Надежду Михайловну, и она успокоилась. Человек всё же склонен верить не рассудку, а тому, что вызывает у него меньшее беспокойство. Вот и она согласилась, что кого-то «пасут», что спецоперация, что мужу ничего не угрожает…

Но с дачи хотелось уехать. И чем быстрее, тем лучше… И ещё лучше – вообще продать…

Следующий отпуск Бессоновы проводили на Чёрном море. Это был их последний отпуск вместе. Ласковое крымское солнце бархатного сезона, мягкая волна, ни одного шторма за двадцать дней, обильные фрукты, вино – в общем, ещё один, увы, последний кусочек райского счастья!

В конце сентября Надежды Михайловны не стало. Скоропостижная смерть унесла её во сне, причин внезапной остановки сердца немолодой, но крепкой и вполне здоровой женщины так и не нашли.

Опустошённый Глеб Викторович, поддерживаемый с двух сторон сыновьями, без слёз на осунувшемся лице брёл с кладбища, и в кричащем о своей боли мозгу его вертелась одна навязчивая фраза: «За что же они мою Надюшу убили? За что?».