Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

– Дорогой Глеб Викторович, пожалуйста, не спешите с возражениями. Лучше приезжайте на работу. И мы поговорим на месте. Надеюсь, здесь мы сможем вас убедить.

Бессонов помолчал. Бросил взгляд на далматинца, мирно свернувшегося калачиком у ног и поводящего ухом на каждую реплику хозяина в трубку. «Защитник!» – подумал Бессонов и успокоился.

– Знаете, что, – сказал он со вздохом, – поступайте так, как сочтете нужным. В конце концов, наличие или отсутствие моей санкции действительно ничего не меняет. Ведь так?

– Жаль, – раздалось в трубке. Только голос был уже почему-то не Беллермана, а Смирнова.

– У нас что, селекторное совещание, что ли?! – возмутился Бессонов, пёс поднял голову и обратил к хозяину вопросительный взгляд. Глеб Викторович погладил его горячую шею, и голова пса медленно вновь опустилась.

– Просто с тех пор, как мы оформили наше сотрудничество, между нами ещё ни разу не возникало противоречий.

– Потому что до сих пор, – чуть более спокойным голосом ответил Бессонов, – я в вашем корпусе строго исполнял только обязанности консультанта. Как главврач я к вам и вашей команде отношения не имею, и никаких согласований вы от меня не требовали. Ведь так?

– Так мы и сейчас не требуем, – миролюбиво прогундосил Смирнов, – мы предлагаем. Как предлагают руку дружбы и сердце любви. Ха-ха! Просто из шестнадцати выписываемых, кроме одного, были переведены к нам от вас. Или вы забыли список?

Глеб Викторович замер. Этого он не помнил. Было ли? Странно!

– Ладно, – с неохотой выдохнул Бессонов, – валяйте, раз так… Право на своё факсимиле под выпиской даю.

– Вот это другое дело! – пробурчал голос в трубке, но Бессонов уже не слышал, потому что опустил её на рычаг.

Через несколько дней он всё же поехал в клинику. Требовалось оформить отпуск и получить отпускные. По дороге до работы Глеб Викторович думал, нанести ли визит в 13-й. Так и не решив этого, он уже въезжал во двор клиники, когда обратил внимание на то, что в этот день что-то не так. Если бы он не был занят своими мыслями, он бы заметил странности ещё по дороге, а если бы имел привычку слушать по утрам радио, понял бы причину. Но такой привычки Бессонов не имел, а наблюдательность была отключена внутренним диалогом, который он вёл по пути на работу. И теперь, когда путь окончен, он заметил: почему-то не только возле 13-го корпуса вновь появился охранник с автоматом, но и на въезде в клинику возникла такая же фигура. «Что ещё за новости! – подумал он и остановил машину, не доезжая до привычного места парковки». Выйдя, он захотел было вернуться к проходной и задать вопрос охраннику, как к нему подошёл неизвестный мужчина в спортивном костюме и, обратившись по имени-отчеству, вежливо попросил проследовать до парковки. Недоумевая и чертыхаясь, Глеб Викторович повиновался, сел за руль и проехал полтораста метров до площадки перед главным корпусом. Запер машину, поднялся на этаж к своему кабинету, удивляясь, почему внизу никого из персонала. Впрочем, ещё рано, медсёстры на отделениях, врачи не все, а кто приехал – в ординаторских, уборщицы не закончили работу. Санитары заняты своими делами и тоже на отделениях. Ладно, разберёмся…

Войдя в кабинет, Бессонов раскрыл шкаф, куда обычно вешал уличную одежду и где всегда висел его халат, но вместо одного обнаружил два. Это разозлило. Кто посмел вторгаться в кабинет в его отсутствие! Что ещё за посторонний халат в шкафу? Он схватился за телефонную трубку, но вместо гудка услышал голос Беллермана.

– Доброе утро, Глеб Викторович. Как добрались?

– Спасибо, без происшествий, – буркнул Бессонов. – Скажите, коллега, что у нас происходит?

– В стране или в мире? – поинтересовался голос в трубке, и эта фраза окончательно вывела Бессонова из равновесия. Наглец! Кто ему дал право издеваться над заслуженным человеком! Что за тон! Но гневные реплики так и остались невысказанными, потому что взгляд главврача упал на стол, где, вынутое из сейфа, лежало Мобпредписание. Пакет № 1! Бессонов без ответа бросил трубку и схватил конверт. Тупо разглядывая то, о чем не вспоминал столько лет, не знал, что предпринять, пока не раздался телефонный звонок.

– Да, – почти крикнул в трубку Бессонов; оттуда спокойный голос Владислава Яновича произнес:

– Не надо бросать трубки. Вы что, в самом деле, ничего не знаете?

– Не знаю.

– Тогда сообщаю. Вам надлежит вскрыть конверт со списками. В стране чрезвычайное положение.

– Что?!

– Вы удивительный человек, Глеб Викторович. Едва ли найдётся ещё хоть один бодрствующий, кто бы этого не знал. За исключением некоторой части наших подопечных. В стране ЧП. Горбачёв отстранён от власти. Военные готовятся к силовым акциям. Я понятно говорю?

Бессонов снова без ответа опустил трубку на рычаг и дрожащими пальцами вскрыл конверт. Глаза отказывались читать, но приказ обсуждению не подлежал. Его надлежало исполнить. И всё. Точка. На белой бумаге три списка. Вместо фамилий коды – номер отделения, потом литера, означающая диагноз, далее номер палаты, следом литера, условно обозначающая фамилию лечащего врача, предпоследняя цифра – порядковый номер истории болезни и контрольная цифра в скобках – возраст. Первый список перечислял тех, кого необходимо было срочно выписывать. Он был немногочислен. Те же шестнадцать больных, кого несколько дней назад, с его санкции уже выписали. Второй содержал закодированные имена тех, кого переводили из разных корпусов всей клиники под усиленную охрану 13-го корпуса. Около полутора сотен. И, наконец, третий: ликвидация. Почти двести человек приговаривались к уничтожению на том чудовищном основании, что их существование якобы угрожает обществу в его критический момент! Ниже – подробное разъяснение, как, какими силами, какими средствами и в какие сроки. Первым делом следовало заняться третьей группой. По специальной команде вызывалось подразделение, приписанное к секретному корпусу в качестве пожарников. Их задачей была организация поджога в северном флигеле корпуса, куда в течение часа переводились две сотни душ из разных корпусов, в основном, 13-го. Остальное дело их техники. Переброской второй группы должна заняться бригада санитаров, списочный состав – у начальника отдела кадров. Времени на это отводилось два часа. И, наконец, первая группа. С ней всё ясно. Текст предписания по выполнении изложенных требований необходимо уничтожить.

Бессонов набрал номер Беллермана.

– Владислав Янович, снова я, – голос главврача заметно дрожал, как ни старался он справиться с волнением. – Я отказываюсь выполнять. Это бесчеловечно! Слышите меня!?

– Во-первых, – совершенно спокойно отвечал Беллерман, – вы с ума сошли. Вам подробно и доходчиво объяснили гуманность приказа. Через четыре часа прибудет рота мотопехоты, подконтрольная ГКЧП. Если не выполните предписания, они сами всё сделают, только будет больше шума. Но их может опередить другая колонна, она должна забрать контингент, кроме первого списка. Я понятно говорю?