Илья Симанчук - Ребята из дивизии «Таран»

Подремал, помучился Леня с полчаса – и обратно, к пулемету. А на смену ему к костерку торопился Женя...

– Скорей бы уж утро! – Губы плохо его слушались.

На рассвете подошли кухни, бойцы согрелись горячим гороховым супом. И сразу же, занимая исходные рубежи, полк двинулся вперед, навстречу своему первому бою.

– Перед нами Новая Русса – большое село на реке Пола, – быстро говорил комиссар Петрухин. – Около пяти месяцев занимают фашисты этот район. Создали вокруг укрепленный, эшелонированный в глубину рубеж. А Новая Русса как раз в центре узла их сопротивления, вот почему так необходимо ее взять. Вокруг – колючая проволока, минные поля... Для массированной артподготовки у нас не хватает артиллерии. Учтите, в этих условиях многое зависит от интенсивного и точного пулеметного огня. Ясно?

– У вас все, товарищ комиссар? – спросил комбат. – Тогда пулеметчики – к пулеметам! Батальон, слушай мою команду: рассредоточиться и повзводно – вперед!

За лесом уже грохотали разрывы, с визгом шлепались мины. Это вел бой первый батальон.

Вокруг была снежная целина: верхний слой – хрупкий, остекленевший от резкого ветра, а под ним – еще и еще снег во много накатов. Деревья увязли в нем по пояс! И наступать предстояло – по этой целине. Перед ним приходилось пробивать в снегу траншеи, по которым двигались следующие, таща санки с пулеметами. Короче – полдня потратил третий батальон на снеговой штурм.

Только было расположились на привал, как вдруг из-за деревьев вылетел лыжник в развевающемся белом халате. Это был тезка Жени, тот самый, что получил прозвище Наркомящик.

– Рассиживаться вздумали? А первый кровью истекает!

И снова пулеметчики, пробиваясь через лесную снежную целину, двинулись к намеченному рубежу.

На исходе дня они расположились на опушке. Впереди чернели постройки Новой Руссы, занятой врагом. Мирные бревенчатые избы стали опорными пунктами фашистов, из каждой стреляли их автоматы и пулеметы.

– Огонь! – скомандовал командир роты.

Мерно задрожали станкачи, прожевывая длинные ленты. У Лени они были снаряжены патронами с бронебойно-зажигательными трассирующими пулями. Четыре красных – одна зеленая... Четыре красных – одна зеленая...

Он бил короткими очередями по перебегающим вражеским автоматчикам, а потом перенес огонь на их пулеметное гнездо. И заорал от восторга, увидев, как огневая точка врага от первой же очереди задымилась, занялась багровыми языками пламени.

Фашисты старались обнаружить наших пулеметчиков: в воздухе повисли осветительные бомбы, выхватывая из сумерек слепящую белизну снега... Все ближе и ближе рвались мины, обсыпая бойцов мерзлой землей...

По цепи передали:

– Женя! Убит твой тезка...

И еще двоих студентов осколками побило... Рядом застонал раненый, отвалился в сторону, закрыв голову руками. На снегу расплылось темное пятно.

Леня кинулся к парню – помочь, машинально отметив про себя: «Вот они, первые потери... Совсем рядом! А меня почему не задело?» Перевязал. И снова – к пулемету.

Бой шел ночью, но окраины Новой Руссы были хорошо видны. Несколько изб – огневых точек врага – горело. Снег на подступах к селу почернел. Когда едва начало светать, в воздухе повисли фашистские бомбардировщики, завертели свою смертоносную карусель. Один из самолетов пошел в пике. Казалось, прямо на пулеметный расчет! Барабанные перепонки разрывал нарастающий рев.

Леня вдавился в снег лицом, крепко зажмурился. А в голове билось: «Промахнись! Промахнись, сволочь!»

В рев мотора вплелся вой падающей бомбы. Еще мгновение – впереди что-то грохнуло, и по спине больно замолотили мерзлые комки земли.

Через несколько секунд Леня радостно крикнул:

– Я знал, что он промажет! А ну, братва, вперед, прямо в воронку! Второй раз в то место уже не попадут. Тащите «максимку»!

Утро высветило припорошенную снегом церковную колоколенку, торчавшую из-за домов. С нее по атакующим красноармейцам били фашистские минометчики, а наблюдатели корректировали оттуда огонь артиллерии.

Командир роты махнул рукой, и пулеметчики короткими перебежками потащили «максим» еще дальше вперед через заснеженные завалы.

Леня подмял под себя куст, приложился к прицелу...

– Как? Достанешь? – спросил сзади запыхавшийся Женька.

– Нет. Надо еще ближе! Во-он, к крайней березе...

Перебежали туда. И снова – к прицелу.

– Теперь то, что надо! Ленту давай...

По колокольне ударили пулеметные очереди.

А в это время справа, через лес, на огневую позицию выдвигалась наша гаубичная батарея. Стремясь выйти на прямую наводку, артиллеристы тащили, толкали свои орудия, катили их между деревьями к опушке леса.

И вот она, великолепная позиция, мечта любого огневика! Фланг фашистских укреплений – как на ладони, есть все условия для беглого огня прямой наводкой!

– Прицел!.. Беглый!.. Первое!

Одна за другой грянули гаубицы, и снаряды ударили по огневым точкам, по фашистским блиндажам. А следующий залп пришелся точно по колокольне! Она осела и развалилась. Полетели в стороны кирпичи, обломки миномета, остатки его расчета и наблюдателей...

Поддержанные гаубичным огнем, в атаку пошли соседи справа. По глубокому снегу на открытой местности они намного продвинулись вперед и ворвались в небольшую деревушку Павлово, как бы прикрывавшую подступы к Новой Руссе. Завязался уличный бой...

Вскоре разведка донесла, что фашисты перебросили к Павлово часть сил из Новой Руссы: враг явно не хотел терять этот хорошо укрепленный пункт. А то, что у самой Новой Руссы атака русских захлебнулась, убедило их в изменении направления главного удара.

Эти сведения командир полка капитан Довнар получил в полдень двадцать второго февраля. А вскоре был доставлен приказ комдива: учитывая обстановку, опять перенести главный удар на окраину Новой Руссы. Не дать возможности врагу вторично сманеврировать резервами. Разъединить его силы.

И снова в атаку поднялся третий батальон.

Пулеметчики бежали что есть духу, стремясь не отставать от бойцов. Выскочив на фланг батальона, рота пулеметчиков открыла кинжальный огонь по объектам вражеской обороны. Еще бросок – и батальон ворвался на окраину Новой Руссы.

Развернув «максим», Леня открыл огонь вдоль улицы. Справа тоже трещали длинные очереди: это Борис бил по соседней улице. Тут было легче, чем в открытом поле, на подступах к селу. Перебежка – и можно укрыться, скажем, за сруб колодца...

– Сережка! Вода кипит! Залей новую!

И снова перебежка. Дышать тяжело, морозный воздух колет в груди, мокрая рубаха облепляет тело... Но останавливаться нельзя. Еще бросок – и из-за дома уже видны фашистские автоматчики. Группа их, пройдя дворами, контратаковала сбоку.