Илья Симанчук - Ребята из дивизии «Таран»

Леня, меняя ленту, краем глаза заметил, как передний фашист, здоровенный такой, упав на колено, скинул автомат.

Руки Лени на мгновение приостановили работу. Он невольно прищурился, но не смог заставить себя опустить голову за щиток пулемета, и вдруг он увидел, как из-за дома к фашисту бросился Борис, вцепился в автомат. Они боролись, вырывая друг у друга оружие. Лене хотелось стегнуть врага очередью, но он боялся задеть друга. Не стреляли и с немецкой стороны – видно, тоже боялись поразить своего.

Этот поединок закончился неожиданно.

Борис, резко дернув автомат вниз, вырвал его у врага и сразу же отскочил в сторону. Гитлеровец взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но мгновенный выстрел уложил его наповал.

Леня облегченно перевел дыхание, вставил ленту. Ну, держитесь, проклятые! Короткая очередь... Еще одна... Перенос огня... Контратакующие разбросаны по снегу черными валунами.

Наши устремились вперед – и коммуникации врага, ведущие к Новой Руссе, оказались перерезанными. К вечеру из тыла дивизии подошло подкрепление. Командир приказал Лене добежать до комбата и сообщить об этом. Бежать надо было к каменному зданию в центре Новой Руссы. Между этим зданием и окраинными избами был пустырь, простреливавшийся фашистами.

– Эх, сегодня не день, а сплошные бега! – кинул Леня на ходу.

– Ты поаккуратнее! – буркнул Женька. – А то давай я?

– Что значит «давай»? Мне приказано! Вы лучше пулемет осмотрите. Он нынче работал без остановки, а бой еще не кончился...

Уже темнело, но пустырь казался большой белой поляной. Леня побежал, увязая в снегу. Впереди снежными фонтанчиками пересекла путь автоматная очередь, и Леня, отползая в сторону, сердито подумал: «Вот черт! Что же тут не застроили? Столько времени было до войны! Стояли бы здесь дома – и людям было бы хорошо, и мне...» Потом вскочил и снова побежал. Очередь просвистела чуть выше головы. Теперь надо немного ползком... и снова бегом вперед.

Наконец он пересек пустырь, стряхивая с лица пот и снег, вбежал в дом и отыскал комбата.

– Пришло подкрепление, говоришь? Хорошо... Значит, продолжим атаку ночью. А кто помнит, какой завтра день? – вдруг спросил хриплым голосом комбат, потирая красные, воспаленные глаза.

– Двадцать третье февраля – День Красной Армии, – быстро ответил Леня.

– Вот-вот, – кивнул комбат. – В этот день и надо взять Новую Руссу! Пусть у них и артиллерии больше, и самолетов... А все-таки наш полк справа отсек их силы, и мы тут должны фашистов разбить.

Бой за Новую Руссу продолжался. Врагов приходилось выбивать из каждого дома. Но они были зажаты в тиски. По фронту их атаковали два батальона полка Довнара, а с фланга действовал прорвавшийся в село третий батальон.

Ночью Новая Русса была взята. И тут же, продолжая продвигаться на север, полк Довнара атаковал деревни Старое Гучево и Новое Гучево. Быстрота и решительность наступления, фланговый охват и тут принесли успех.

В этом бою на рассвете двадцать третьего февраля, поднимая бойцов в атаку, погиб комиссар Петрухин...

А днем в освобожденной Новой Руссе на летучем партийном собрании принимали кандидатами в члены партии троих бойцов. Среди них был Леня.

«Надо же – в такой день! – радостно думал он. – День Красной Армии, день первых побед... Это и как награда, и как доверие. Вот ребята позавидуют! Ничего... У них тоже впереди такие собрания. В новые бои коммунистами вместе пойдем».

К его большой радости примешалось и огорчение: парторг сказал, что рекомендация отца, которую он вез из Москвы и очень берег, не потребуется – по новым правилам родственники не могли их давать. «Все равно надо будет ее «хранить», – решил Леня.

Ему вдруг припомнилась последняя рыбалка с отцом, неожиданная удача, откровенная отцовская зависть... (Эх, если бы знал он, что отцу никогда больше не ловить рыбу, что в сорок третьем отца уже не будет в живых, разве настоял бы на своей очереди? Сколько раз потом мысленно возвращался Леня к этой рыбалке!)

Вечером его вызвали в штаб батальона.

– Потеряна связь с соседом слева – полком майора Пшеничного. Собран разведотряд. Ты пойдешь политруком. Выяснить, что и как у Пшеничного – одна задача. Вторая – непременно выйти на особый лыжный батальон. Он действует севернее, в немецких тылах... Лыжники нам и сообщили основные данные по Молвотицам, по Новой Руссе. Но, когда наступление наше началось, с ними связь пропала. Вот и все. Маршрут и детали лейтенант, командир отряда, тебе объяснит по ходу дела...

– Понятно.

– Получи лыжи, автомат. Возьми побольше дисков. Письма, фотографии, документы сдай.

Но это распоряжение Леня выполнил не полностью. В левом нагрудном кармане гимнастерки осталось письмо друга-летчика, и вложенная в него фотография Наташи-школьницы: лицо еще по-детски круглое, волосы перехвачены ленточкой, глаза смотрят куда-то вверх, словно ищут в небе след желанного самолета...

Вышли в четыре утра. После короткого разговора лейтенант направился в голову отряда, а Леня двинулся замыкающим.

Ветер упирался в грудь, сек лицо. Можно было, очевидно, идти лесом – там не так дуло. Но на полпути их застал бы рассвет. Вот почему они гнали и гнали вдоль проселочной дороги, отфыркиваясь от снега и ветра. Так параллельно лесу отряд продвигался на Старое Гучево…

В сумерках почти натолкнулись на избы какого-то хуторка. Остановились.

– Два человека – разведать, кто там, – распорядился лейтенант.

– Давай я, – предложил Леня. – На лыжах хожу прилично, да и помоложе других.

– Не спеши, политрук! – охладил его командир. – И до тебя очередь дойдет...

Хутор оказался ничейным, и отряд рванул дальше. Прошли Старое Гучево, Новое Гучево, видели следы недавнего боя. Там, на поле, лежали друзья... Именно там погиб комиссар Петрухин... А теперь было тихо. Только ветер, по-волчьи завывая, мел и мел поземку...

– Впереди – Дягилево. Там фашистский укрепленный пункт, – предупредил лейтенант. – Надо обходить. Рассредоточиться! И ходу, пока сумерки густые...

Снова неслись, задыхаясь, захлебываясь ветром. И снова неожиданно из тьмы вынырнули очертания села.

– Что за черт? Неужели все-таки выскочили на Дягилево? Пятеро – разведать! – приказал лейтенант. – Только разведать! Никакого шума, ясно? Даже если впятером напоретесь на одного фрица. Иначе сорвете операцию. Короче, пронюхать – и назад. – Он чуть подумал и добавил: – Только осторожненько: может, там засада... – И, повернувшись к Лене: – Веди ты, политрук. С умом действуй.

Отряд рассыпался в цепь, изготовился прикрыть отход разведчиков и отступить в лес. А пятеро – один за другим – скользнули в темноту. Последним – Леня.

Утренние сумерки начали светлеть, словно на смену густому темному дыму, затянувшему все вокруг, ветер пригнал молочно-серый пар.