Иосиф Линдер - Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

Старая деревенская школа в Вороновицах, отведенная под центр подготовки диверсантов и агентов-разведчиков, как нельзя лучше подходила для этих целей. Вековые дубы и липы надежно прикрывали от посторонних глаз штаб, одновременно служивший учебным корпусом, полигон и казарму. Соседство с батальоном СС отпугивало местных подпольщиков и партизан. Впервые за последние месяцы Штайн с подчиненными получил практически идеальные условия для работы, оставалось только окунуться в нее с головой.

Меньше чем за неделю Райхдихт с помощниками подобрал из числа военнопленных, местных полицаев и украинских националистов сорок семь более или менее достойных кандидатов. На этот раз их усилия не пошли насмарку: контингент оказался весьма перспективным, и особые надежды подавали националисты. Люто ненавидя советскую власть, они были готовы живьем перегрызть горло комиссарам и чекистам. Истосковавшиеся по настоящему делу инструкторы Штайна, не считаясь со временем, упорно и настойчиво занимались с многообещающими молодчиками. И вот однажды это недолгое благополучие рухнуло раз и навсегда.

День 27 апреля начался, как всегда, с докладов Райхдихта, Краузе и инструкторов, после чего старшие учебных групп развели курсантов по точкам. Задержка произошла только в четвертой группе — дежурный не смог найти зондерфюрера Венцика. Спустя час в кабинет Штайна ворвался Райхдихт — на нем не было лица. За его спиной с потухшим взглядом и почерневшей физиономией стоял, едва держась на ногах, обнаружившийся Венцик. Не лучше выглядели Коляда и Петренко, виновато переминавшиеся с ноги на ногу в приемной. Внутри Штайна будто что-то оборвалось и леденящим холодком растеклось по груди. Райхдихт подтвердил самые худшие опасения. Ночью у Венцика исчезли списки агентуры, анкетные листы и фотографии участников двух диверсионных групп, которым через два дня предстояла переброска за линию фронта. Поиск по горячим следам ничего не дал. Венцик в свое оправдание ничего вразумительного сказать не мог, так как с трудом ворочал языком. Собутыльники по вчерашней пьянке — Петренко и Коляда — тупо смотрели в пол, боясь поднять голову.

Нечленораздельное мычание похмельной троицы взорвало Штайна. Это был удар похлеще провала группы Рейхера — затаившийся на время агент НКВД снова начал действовать. Штайн вскочил и в ярости заметался по кабинету. Райхдихт предпринял робкую попытку оправдаться, но она еще больше подлила масла в огонь. Рассвирепевший обер-лейтенант припомнил ему все: и уход к партизанам восьми курсантов, и провал групп под Туапсе, и позор в Краснодаре, и, наконец, действовавшего под самым носом шпиона Шевченко. Кончился разнос тем, что Венцика отправили под домашний арест, Петренко и Коляду заперли в камере, а личный состав вместе с Райхдихтом принялся переворачивать вверх дном комнаты общежития, учебные классы и даже туалеты с умывальниками.

Проверка продолжалась до глубокого вечера, но, несмотря на все усилия, ни к чему не привела: ни тайника, ни документов, ни тем более вражеского агента обнаружить не удалось. Умалчивать о происшествии Штайн не решился, так как подозревал, что Райхдихт наверняка уже успел обо всем доложить.

Непослушной рукой обер-лейтенант поднял трубку телефона и попросил подполковника Гемприха. С трудом подбирая слова, чтобы смягчить предстоящий удар, он начал издалека, но опытный служака уже по одной интонации догадался, что произошло ЧП, и потребовал говорить по делу. Не дослушав до конца, он разразился угрозами и грубыми оскорблениями. Штайн молча глотал их и как студень расплывался по креслу. Это был конец не только карьере, но и всей его службе в разведке. Ему вдруг стало все безразлично: и рык Гемприха, доносившийся из трубки, и крики курсантов на полигоне, и сама работа, которая теперь теряла всякий смысл, и его собственные амбициозные планы, и профессиональные принципы, которым он следовал сам и соблюдения которых требовал от своих подчиненных. Все провалилось в какую-то бездонную пропасть глухого, отчужденного безразличия.

После пропажи секретных документов жизнь в группе опять оказалась парализованной. Со дня на день в Вороновицы должна была приехать комиссия Штольце. Офицеры ходили как в воду опущенные, инструкторы и курсанты втихую попивали самогон и играли в карты. Вокруг Штайна образовался вакуум, он сутками не выходил из кабинета и вдарился в запой. Денщик Веньк только тем и занимался, что таскал ему бутылки с водкой. Поэтому встречать на городском вокзале приехавшую из Берлина комиссию отправился Краузе. Хитрый Райхдихт, чтобы не попасть под горячую руку начальства, нашел себе неотложное дело в местном отделении гестапо. Инструкторы и курсанты в классах старательно имитировали бурную деятельность.

Штольце налетел на них подобно урагану. Отказавшись от роскошного завтрака, накрытого Шойрихом в столовой, он решительно и беспощадно взялся за проверку. Первым же делом отстранил от должности Штайна и до окончания расследования с ним больше не встречался. Перед прибывшими розыскниками контрразведки и офицерами гестапо стояла серьезная задача — найти пропавшие документы и вычислить неуловимого агента НКВД. Круговорот обысков, допросов и очных ставок втянул в себя не только инструкторов, но и старших офицеров, вне подозрения не остался ни один человек, и к исходу вторых суток появились наконец первые результаты. В классе подготовки радистов был обнаружен тайник, а в нем — часть пропавших документов. Вскоре за этой находкой последовали и первые аресты. Громом среди ясного неба явилось разоблачение, казалось бы, проверенного вдоль и поперек Старовойта, занимавшегося изготовлением документов прикрытия для агентов. Сначала он упорствовал на допросах и отрицал явные улики — фотографии диверсантов, обнаруженные в двойном дне его тумбочки, — но в умелых руках мясников Мюллера он все-таки сломался и «поплыл». След от него привел к трем «абсолютно проверенным» курсантам. К ужасу Райхдихта и Штайна, в группе обнаружилась целая сеть вражеской резидентуры. По распоряжению Штольце всех четверых арестованных под усиленным конвоем отправили в Берлин. Вслед за ними на следующий день школу покинули Штайн и Райхдихт. Им предстояло давать показания специальной комиссии, назначенной Канарисом. Расследование подошло к концу, Краузе получил взыскание, а Петренко с Колядой, отделавшись испугом, вышли из-под ареста.

Жизнь в группе постепенно возвращалась в нормальное русло. Из Полтавы в Вороновицы изредка наезжали гестаповцы, продолжая что-то уточнять и перепроверять, но уже с гораздо меньшим пылом, а больше для проформы и чтобы подчистить некоторые факты в отправляемых наверх документах.