Оуэн Дэмпси - Белая роза, Черный лес [litres]

Остаток учебного года прошел как в тумане, а лето было пустым и безрадостным. Отец пытался вернуть те счастливые времена в лесном домике, но Франка лучше чувствовала себя среди подруг. Отцу пришлось оставить работу на фабрике и ухаживать за Фреди. Не могла же Франка все бросить и сидеть с младшим братом. Она помогала, когда оставалось время, однако на горизонте уже был университет, и ей не хотелось впрягаться в семейные заботы. У нее начиналась собственная жизнь, собственное дело. А отец всегда поощрял независимость дочери, вот и позволил ей пренебречь обязанностями по отношению к семье, к родному брату.

В сентябре 1935 года началась учеба в университете. Даниэль постоянно был рядом. Он тогда проходил обучение в гестапо.

После смерти матери Франке стало неуютно дома. Ей хотелось покончить с горестными воспоминаниями, а здесь они ее преследовали. Она поняла, что Фреди черпал силы в материнской любви, и они с отцом, как бы ни старались, Сару не заменят. Мальчик был все такой же славный, настоящий лучик света, но здоровье у него явно сдавало.

В октябре того же года отец заказал для Фреди инвалидное кресло – на время, – хотя и он, и Франка понимали: Фреди, по всей вероятности, больше не встанет на ноги. Мальчик пришел в восторг от своего транспортного средства, ему казалось, что это веселая игра. Франка катала его по городу, и он радостно махал знакомым. Почти все в ответ улыбались. Исключение составляли партийцы; они шагали, выпятив грудь и гордо демонстрируя свастику на рукаве и значок на лацкане. Таких его приветливость только раздражала. Франка научилась игнорировать косые взгляды.

Как-то осенью она обедала со своими; после ужина стали вместе убирать посуду. Семейные трапезы стали уже не те. Отец упорно старался готовить то, что раньше готовила мама, но слишком суетился, да и кулинарными способностями не мог похвастать. Затем Франка уселась почитать брату сказки, которые он так любил. Книга была с загнутыми страницами, много раз читанная: Фреди мог слушать те же самые сказки снова и снова. Отец включил радио и нашел какую-то швейцарскую радиостанцию, передававшую новости. Потом сел рядом с детьми.

– Спасибо тебе, Франка, – ты не доносишь, что я слушаю зарубежные станции.

Франка покраснела.

– Папа, я бы никогда на тебя не донесла.

– Я понимаю: на тебя давят, требуют все обо мне рассказывать, да еще Даниэль готовится к службе в гестапо… Я знаю, какое это для тебя испытание.

Как раз за несколько дней до того Даниэль сказал: «Народ Германии – вот твоя семья. Вот кому ты должна хранить верность». Он явно ждал каких-нибудь сведений, крупиц информации, которые мог бы преподнести своим новым хозяевам, но Франка промолчала. Ее отца могли посадить за прием зарубежных радиостанций, за чтение книг – их он, вопреки новым законам, оставил у себя – или просто за нелестное замечание о теперешнем режиме. Да мало ли за что. Некоторые знакомые девочки уже донесли на своих родителей. Отец Гильды Шмидт за неуважительный отзыв о национал-социалистах провел в тюрьме несколько недель и теперь состоял на учете в гестапо. Гильда сообщила, что он назвал Гитлера разжигателем войны.

– Фюреру для воплощения его великих планов нужна поддержка всех и каждого. – Франка вдруг поняла, что повторяет сказанное инструкторшей. – Он требует выявлять врагов нации и перевоспитывать их для службы стране.

– Это не твои слова, – заметил отец.

– То есть?

– Так мог сказать Даниэль или нацисты, что маршируют по городу. Помни, кто ты, Франка.

– Я помню.

– Хочу тебе кое-что прочитать. – Он развернул перед ней на столе газету «Фелькишер беобахтер». Заголовок кричал о новом радикальном законе, призванном побороть еврейскую угрозу в Германии. – По мнению нацистов, евреи не могут быть гражданами Германии. Отныне они лишены гражданства и права вступать в браки с немцами. Вот твоя прекрасная революция, которой ты так преданна.

Франка ответила не сразу.

– Я уверена, фюрер знает, что нужно Германии. На днях я разговаривала с руководителями местного отделения Союза. Мне объяснили, что следует видеть картину в целом, а конкретными деталями пусть занимается фюрер.

– И тебя это устраивает?

Франка не ответила. Она взялась за другую книгу, но отец не дал ей даже начать.

– Я еще не все тебе сказал. – Он раскрыл газету «Дер Штюрмер». – Тоже нацистское издание, только здесь они пишут о своих планах куда менее сдержанно.

Франка часто видела эту газету на прилавках, хотя раньше не читала. На первой странице был рисунок: некто утрированно-еврейской внешности в черном сюртуке, с длинными пейсами и зубастым ртом, из которого капала слюна, склонился с кривым кинжалом в руке над мирно спящей в постели женщиной-арийкой. Заголовок гласил: «Евреи – вот наша беда».

У Франки защипало в глазах.

– Это всего лишь газетенка, – сказала она. – Дурацкая газетенка.

– У нее тираж – сотни тысяч. Гитлер много раз хвалил ее за журналистскую принципиальность.

– Ну, не знаю… Система не идеальна…

– Мы тебя не для того растили, чтобы ты закрывала глаза на несправедливость. Мы тебя учили…

– Помнить, кто я.

– Именно. Думаю, ты так поспешно приняла новую власть, потому что тебе, как и всем молодым, очень хочется изменить мир. Однако следует понимать, к чему это ведет.

– С политикой по отношению к евреям я не согласна. Уверена, что фюрер составил какой-то разумный план.

– Разумный? Лишение гражданства? Франка, ты слышала о Дахау?

Она покачала головой.

– Я раньше тоже не слышал. Небольшой городок километрах в двадцати от Мюнхена, недалеко от родных мест твоей мамы. Я на прошлой неделе виделся по делам с одним тамошним жителем. Он рассказывал про лагерь, который построили в Дахау нацисты.

– Что за лагерь?

– Этот лагерь – настоящее преступление против немецкого народа. Мой знакомый поставлял туда в тридцать третьем году строительные материалы и потом несколько раз приезжал. Лагерь в Дахау – передний край борьбы нацистов с собственным народом. Туда помещают политических врагов системы. Социалистов и коммунистов, руководителей движений, объявленных вне закона. А еще пацифистов и инакомыслящих священнослужителей. За колючей проволокой тысячи людей, их там мучают и морят голодом – под охраной эсэсовцев с черепами на кокардах.

– Не может такого быть. А фюрер знает? – Во Франке росло негодование, но было интересно, что сказали бы по этому поводу Даниэль и другие командиры отрядов.

– Как же ему не знать? Герр Гитлер лично принимает решения по управлению страной. Он мог бы в любой момент все прекратить, если бы хотел. А я подозреваю, что скоро будут и другие такие лагеря.