Оуэн Дэмпси - Белая роза, Черный лес [litres]

Никого по пути не встретив, она дошла до магазина. Сняла лыжи, прислонила к стене. Не видя знакомых вокруг, немного успокоилась.

Франка отдала свои и Джона карточки вперемешку, чтобы подделки не бросались в глаза. Продавщица ничего не заметила.

Стараясь не выдать радости, Франка вышла из лавки с рюкзаком, полным самой разной еды. На узких улочках царила мертвая тишина.

В холле больницы сидел подросток с забинтованной рукой. Чуть поодаль – двое молодых людей с повязками на глазах и руках, один в инвалидном кресле, другой на костылях. Война в Германии коснулась всех и каждого. Никому от нее не спастись.

За деревянным столом, заваленным бумагами, сидела бледная пожилая дама. Франка подошла и встала за женщиной с ребенком на руках. Когда подошла ее очередь, регистраторша подняла усталые глаза.

– Мне нужно повидать Мартину Крюгер, медсестру.

– А по какому вопросу?

– Я ее подруга… по личному делу.

– Сестра Крюгер на дежурстве.

– Я только на минуту.

В ответ – какое-то ворчание.

– Может, у нее будет перерыв…

– Ладно, я сейчас. – Регистраторша встала и скрылась за дверью.

Дверь открылась минуты через две, и Мартина с улыбкой бросилась обнимать Франку. Они знали друг друга с детства, познакомились в садике, вместе учились в школе. В Союзе немецких девушек они были в одном отряде. Франка не видела подругу с тридцать девятого года, когда уехала в Мюнхен. Мартина почти не изменилась, была такая же хорошенькая: длинные темные волосы, зеленые глазищи. Дама за столом в упор смотрела на Мартину; та нахмурилась и увела Франку на улицу. Там она закурила и предложила сигарету подруге, но Франка отказалась. Они немного поболтали о семье Мартины – у нее было две дочери, а муж служил во Франции.

Мартине Франка доверяла – не настолько, чтобы просить морфий, но, наверное, пару стареньких костылей она добудет.

– А ты что здесь делаешь? – спросила Мартина.

«Интересно, знает ли она про суд и тюрьму? Скорее всего, да».

– Приехала ознакомиться с завещанием отца.

– Мне так было жалко, когда он погиб! Я в газете прочитала. Поверить не могла.

– Спасибо. В городе, который почти не пострадал, такое кажется немыслимым.

– Бомбежек все больше. Рано или поздно союзники нас всех перебьют.

– Мне даже неловко, – начала Франка, – мы так долго не виделись, а у меня к тебе просьба. Мне нужна помощь.

Мартина закурила вторую сигарету.

– Конечно. Что?

– Я сейчас живу в нашем лесном домике – помнишь?

– Еще бы.

– Я там с другом.

У Мартины загорелись глаза.

– А ты не говорила, что с кем-то встречаешься! У вас с ним серьезно?

– Кажется, да. Он медик, вернулся с фронта. Хотим побыть вместе, пока можно. У нас беда случилась. Он катался на лыжах и сломал ногу, а тут еще заносы…

– Ой, надо же!

– Нелегко нам пришлось. Я ему наложила шины на ноги.

– Ты вроде сказала – сломал ногу?

– Нет, ноги. В смысле – обе.

Сердце у Франки трепыхалось как бешеное. Мартина посерьезнела.

– С ним все хорошо, но он не может передвигаться. Нужны костыли. Я подумала – попрошу у тебя какие-нибудь старые недели на две, пока снег не растаял.

– А не лучше ли показаться врачу? Давай я попрошу…

– Нет, ничего не нужно, только костыли. Я наложила гипс, кости срастаются.

Франка замолчала.

Мартина докурила сигареты и раздавила окурок каблуком. Оглянулась – не видел ли кто?

– И когда они тебе понадобятся?

– Хотелось бы сейчас забрать.

– Подожди несколько минут, я что-нибудь придумаю.

Франка прождала с четверть часа и уже сомневалась, что Мартина вообще придет, когда та появилась, неся пару старых костылей.

– Вполне еще крепкие. Думаю, никто не хватится.

– Спасибо тебе большое, – сказала Франка, забирая костыли. – Для Томми это просто подарок судьбы.

Мартина постояла с подругой еще несколько минут, а потом ей пришлось вернуться к работе. Девушки распрощались. Франка привязала костыли к рюкзаку и пошла домой. Остановившему ее полицейскому сказала, что несет их приятелю-фронтовику. Он не стал задавать вопросов, проверил документы и отпустил.

Франка вернулась, победно размахивая костылями, словно военным трофеем.

Опершись на них, Джон попробовал стянуть тело с кровати. Было трудно, ноги волочились мертвым грузом. И все же теперь его положение стало много лучше. Первое путешествие он совершил на кухню. Франка приготовила обед – суп, хлеб и сыр, – и они накинулись на него, как последний раз в жизни.

После встречи со старой подругой Мартина Крюгер долго и мучительно размышляла. Почему Франка не захотела, чтобы ее приятель показался врачу? Даже если кости срастаются правильно, разве не лучше лишний раз проверить? Эта мысль не покидала Мартину до самого Рождества и последовала за ней в новый, 1944 год. Она никак не могла забыть смущенный взгляд Франки и ее необычную просьбу. Не без некоторого сожаления пошла Мартина в местное отделение гестапо – доносить на подругу. Может, это и пустяк, рассудила она, и, вероятно, Франке нечего скрывать, но пусть лучше с ней разбираются те, кому положено. Мартина старалась отогнать подальше мысли о верности друзьям; в такое время, как теперь, превыше всего – верность фюреру. В конце концов, Франку Гербер уже судили, и рисковать нельзя, нужно думать о своей семье. Сотрудник гестапо полностью согласился с Мартиной – она поступила совершенно правильно.

Наступило Рождество. Франка встречала его с Джоном. Долго болтали. Франка рассказывала о принципах, которые отстаивала «Белая роза», и, как выяснилось, Джон тоже слышал о манифесте мюнхенских студентов. Для нее это был настоящий рождественский подарок – узнать, что старания «Белой розы» не пропали даром. Потом она рассказывала о своем детстве, проведенном в горах. Они успели обсудить каждое лето, каждое ее детское воспоминание. Джон научил Франку нескольким английским фразам – в основном на военную тематику. Он вспоминал про Филадельфию, родительский дом, солнечные летние дни на побережье. Рассказывал про бизнес отца, про то, как трудно было расти в столь привилегированной семье. Теперь-то он переживал из-за этого гораздо меньше. Есть вещи поважнее, вещи, ради которых люди живут – и умирают.

Еще Джон рассказал, как в Принстоне познакомился с будущей женой и как счастливы они были в первые годы брака. Через неделю после развода она вышла замуж за своего летчика, а еще через месяц Джон отправился на задание. Раньше он никому не рассказывал о себе так много – и о жене, и о своем детстве, и о родителях. У него и времени-то не было.

Позднее Джон вспоминал, что мог, о Рудольфе Хане, рассказывал Франке о его работе. Кое-какие сведения скрывались даже от него; ему ведь было не обязательно знать все. Обсудили, когда и как доставить Хана в горы. Решили подождать, пока у Джона срастутся кости. Примерно до конца января. Только тогда они смогут перейти границу.