Збигнев Сафьян - Потом наступит тишина

Только что назначенные руководители новых учреждений, разместившихся преимущественно на улице Спокойной, жаловались на нехватку времени. Референтам и заведующим отделами приходилось решать тысячи самых разнообразных вопросов — не хватало еще секретарш, которые могли бы освободить начальников от наиболее мелких дел. Вопросы аграрной реформы, организации управления, финансов, торговли, просьбы о выделении помещения под театр, грузовой машины или газика для поездки в район, одеял, картона для изготовления удостоверений… Разные по важности дела рассматривались не в порядке очереди, а все одновременно, причем весьма срочно. Фронт проходил по Висле, война уже прокатилась по этим краям, и необходимо было налаживать мирную жизнь.

— Некоторые товарищи забывают, — сказал Векляр, входя в свой кабинет после совещания на Спокойной, — что еще идет война и что это является для нас пока еще самым главным. Вы понимаете, Клюк, им и в голову не приходит, что надо создавать в первую очередь армию. Все остальное может пока подождать.

Клюк поддакнул, заметив, что настроение у Векляра испорчено, и, видимо, на весь день, — все в штабе знали, что в такие моменты под руку генералу лучше не попадаться.

Виной плохого настроения Векляра были итоги мобилизации. Везде не хватало людей, мобилизационный план не был выполнен. Неудивительно, конечно, страна вот уже пять лет истекает кровью, и тем не менее…

— Вряд ли вам удастся провести полную мобилизацию, — сказал Векляру полковник Костаж из 2-й дивизии, его старый приятель еще по Испании.

Полковник приехал прямо с фронта, проходившего по Висле. Появившись в штабе, он отругал Клюка, пытавшегося доказать ему, что у генерала важное совещание, попросил выйти собравшихся в кабинете офицеров и уселся на высокий стул, на котором обычно сидел Векляр.

— Ну и как? Нравится тебе штабная работа? Совсем оторвался от жизни.

— Не болтай глупостей! Говори, зачем пожаловал?

— Ты уже забыл, что такое армия, и я приехал специально для того, чтобы напомнить тебе об этом.

— Ну что же, давай! — Векляр смотрел на полковника. Лицо Костажа осунулось, покрылось морщинами, будто его избороздил плуг.

— Видишь ли, — продолжал полковник другим тоном, — у меня складывается впечатление, что все вы цепляетесь за старые методы работы, сложившиеся у вас за многие годы. Вы не понимаете…

— Чего, черт побери?

— Простых вещей. Вы не в Испании, и вам не надо создавать партизанский отряд. Вам поручено решать государственные дела, создать не добровольную, а регулярную армию, похожую на 1-ю армию, которая уже сражается на фронте.

— Нечего учить меня прописным истинам!

— Ладно. Возьмем конкретный пример. Тебе известно, как укомплектована моя дивизия?

— Известно. Читал сводку.

— Вот именно. А своими глазами ее не видел, она не запала тебе в сердце, не грызет твою совесть. Сидишь тут и читаешь сводки, подчеркивая отдельные фразы красным карандашом. Офицеров, — начал загибать пальцы Костаж, — 661 из 1245 по штатному расписанию, младших командиров — 2000 из 3400… А если начнется наступление, — повысил он голос, — ты знаешь, что останется от дивизии через месяц?!

— Тебе бы только просить.

— А тебе — отказывать. В запасных полках личный состав втрое превышает норму…

— Не сочиняй!

— А я и не сочиняю. Не даешь людей, как скряга. Наверное, формируешь третью армию…

— Мы должны иметь сильное войско!

— Надо пополнять имеющиеся части. А может, не хотите давать? Готовите пополнение на скорую руку. Тогда дайте нам из запаса. Разве нельзя мобилизовать людей дополнительно, помимо призывных возрастов?

— Дружище, ты рассуждаешь как дитя. Подумай, где взять технику, продовольствие, ведь страна выжата как лимон.

— Я тоже не сторонник прописных истин. Чего уж тут говорить о материально-техническом обеспечении, если не можете даже полностью мобилизовать призывные возраста. А это главное в вашей работе. Поезди пару дней по Люблинскому воеводству, сам убедишься. Кто захочет, сам придет на призывной пункт, а кто не захочет, тому на все наплевать. Как поступают в таких случаях администрация, милиция, власти?

Векляр в душе понимал, что Костаж прав.

— Везде и всюду, — сказал он, — не хватает даже элементарных вещей, автотранспорта для призывных пунктов.

— Возьмите его у гражданских властей. Вы одно только хорошо усвоили — выжимать как можно больше из Красной Армии. Дай, дай, дай… Слишком дорого вы им обходитесь, союзнички! Через месяц я должен получить пополнение, не то устрою такой шум, что чертям станет тошно. Знаешь, о чем говорят люди?

— О чем же?

— О том, что мы хотим обескровить 1-ю армию.

— Надо разъяснять им.

— Не учи, как вести политработу. Дайте нам людей, пусть даже с запятнанной биографией, мы их перевоспитаем.

«Лучше отправиться на фронт», — подумал Векляр.

Стол был завален сводками о ходе мобилизации. Ничего утешительного в них не было, показатели невысокие, огромная разница между цифрами в колонках «план» и «фактическое состояние» не давала ему покоя.

Призывные пункты ссылались на различные трудности, возникающие в ходе мобилизации. В Замостье, например, убили коменданта призывного пункта, в Седльце — секретаря регистрационной комиссии, в Кольбушевском повяте не явился ни один призывник. В Пшемысле банды угрожают расправой каждому, кто явится на призывной пункт, уничтожают повестки, метрики… И плюс к этому постоянная нехватка автотранспорта, обученных кадров, врачей…

Отложив бумаги, Векляр решил съездить в район.

Как-то Векляра пригласили на банкет, точнее, на обычный обед, который устроил Борейша [20] Ежи Борейша (1905—1952) — партийный деятель, публицист, один из ведущих деятелей культуры ПНР. по случаю приезда в Люблин известного артиста.

Генерал явился с опозданием. Он с удовольствием вообще бы не пришел, поскольку после приезда Марты избегал встреч с людьми, считая, что друзья из-за жалости стараются утешить его: держись, мол, дружище, в жизни всякое бывает… Векляр замкнулся в себе, а если кто-нибудь интересовался его отношениями с Мартой, в ответ молчал.

Все чаще он вспоминал о Стефане. В эти минуты его охватывали не свойственные ему нежные чувства к сыну, а ночью, когда возникало перед ним лицо Стефана, он находил в нем сходство с женой — те же очертания губ и носа, слегка раскосые, с прищуром, глаза. Он старался не думать о сыне, поскольку боялся старости и присущей ей сентиментальности, которую терпеть не мог.

Дорожки скверика были сплошь покрыты сухими листьями. Ноги Векляра, направлявшегося пешком на Радзивилловскую улицу, тонули в шелестящем ковре. Генерал вдруг увидел то, что раньше не замечал, на что не обращал внимания: яркие краски осени, приятный оранжевый цвет дорожек, сероватые стены домов Краковского предместья, чистое голубое небо над Люблином. На усеянной листьями скамейке сидела влюбленная парочка — ему было уже за пятьдесят. Может быть, они совсем недавно разыскали друг друга…