Збигнев Сафьян - Потом наступит тишина

— Ну хватит. Послушайте, Маченга: вы сами из крестьян, служите в рабоче-крестьянской армии, это ваша армия. Но нельзя забывать о бдительности; если бы после разговора с Венцеком вы пришли ко мне и все рассказали, я бы предпринял соответствующие меры. Я всегда готов выслушать любого, понятно?

— Так точно, товарищ поручник.

— Держите ушки на макушке, Маченга. Не забывайте о бдительности.

— Слушаюсь.

Тучи нависли почти над самым лесом. Маченгу поражала торжественность церемонии принятия присяги. Неподалеку на сбитой из досок лавке сидел генерал — новый командир дивизии. Маченга впервые видел человека в таком высоком звании. Генерал, статный и крепкий, выглядел чуть постарше Маченги, ребята говорили, что он из тех командиров, которые всюду суют свой нос, поэтому с ним надо быть начеку. Михала охватил страх — во время построения поручник Кольский остановился перед Маченгой, оглядел его с головы до ног, сказал: «Смотрите не подкачайте на смотре!»

Ему-то легко говорить! Наверное, лет на пятнадцать моложе Михала, да и в армии уже давно. А хуже смотра ничего не бывает! Не заметишь, как собьешься с ноги или нарушишь строй. Маченга, не вылезай из строя! Маченга, шагай в ногу! В последнее время стали, правда, меньше кричать, но чем черт не шутит, может всякое случиться, тем более если на трибуне будет стоять генерал.

Лекш говорил недавно: «Не забывайте, что срок обучения сокращен, скоро отправимся на фронт!» На фронте нет смотров, не следят за равнением, но Маченга не мог даже представить себе, что такое фронт. Когда-то под Ковалями партизаны напали на полицейский участок, на снегу остались лежать трупы, и это место крестьяне обходили стороной. Ночью немцы пускали ракеты, небо над деревней освещало зарево пожара. Так же, наверное, и на фронте, но там не все остаются лежать на снегу, некоторые возвращаются, если, конечно, им есть куда возвращаться.

«Только не подкачайте на смотре!» Правофланговым будет Калета, надо внимательно следить за ним и не сбиться с ноги. Красиво, наверное, это выглядит с трибуны: ровные шеренги пехотинцев, бойцы со станковыми пулеметами, противотанковыми ружьями, минометами, полковая артиллерия; если как следует все подсчитать — получается грозная сила.

Из-за туч вдруг выглянуло солнце. Торжественную команду «К присяге!» солдат выполняет только раз! Рядом с Михалом стоит командир отделения Кутрына, повторяющий слова присяги четче и громче, чем Михал, который не слышит своего голоса.

«Торжественно клянусь обескровленной земле польской и польскому народу бороться с немецкими захватчиками за освобождение Родины, свободу, независимость и могущество Польской республики.

Клянусь добросовестно выполнять долг польского солдата…»

Первые фразы каждого абзаца слышны четко, затем постепенно нарастает и внезапно обрывается гул голосов, на поляне становится тихо и снова звучит новое предложение, которого с нетерпением ждет Маченга, чтобы торжественно произнести его самому.

Как жаль, что здесь нет матери, никого, кто увидел бы Маченгу в эту минуту, отыскал бы его среди тысячи собравшихся на поляне солдат.

Торжественная церемония вручения оружия после принятия присяги носила уже чисто символический характер — оружие у них было уже давно. Начальник штаба полка, невысокий, чернявый майор, готовил колонну к смотру. «Маченга, гляди на меня», — шептал ему на ухо Калета, стоявший с Михалом в одной шеренге. Ударила барабанная дробь, и колонны двинулись по дороге, которая на этом участке была более твердой. При подходе к трибуне Кольский подал команду. Солдаты, печатая шаг, повернули головы направо. «Смотри, Маченга». Он увидел лицо генерала. Тот был доволен, улыбался, небрежно касаясь пилотки двумя слегка согнутыми пальцами.

— Вот дурак! — прошипел кто-то сбоку.

Маченга не успел подстроиться под печатающий шаг взвода и вдруг почувствовал, что на него будто надвигается со всех сторон марширующая стена. Он крепче сжал винтовку, чтобы не выронить ее из рук…

Неужели генерал заметил?..

Фуран твердо сказал, что заметил. Он стоял перед Маченгой, стройный, ловкий, и Михалу показалось, что тот вот-вот ударит его. Лучше уж получить от него нагоняй, чем оказаться посмешищем, попав в стенгазету. Не глядя офицеру в глаза, солдат чувствовал, как по лбу и щекам катятся холодные капли пота и пощипывает в глазах, будто навертываются слезы. Едва Фуран умолк, как к ним подошел поручник Кольский. Маченга не видел его, но почувствовал его присутствие. Кольский взглянул на Михала.

— Отпусти его, — сказал он тихо, — пусть идет обедать.

Ребята уступили Михалу место на лавке, он сел между ними и почувствовал себя лучше. Осторожно поднял глаза, огляделся по сторонам, но никто, кажется, не обращал на него внимания.

Неподалеку он увидел генерала. Рядом с командиром дивизии стояли полковник Крыцкий и майор Свентовец.

Под вечер Маченгу вызвал дежурный по батальону.

— К вам гости, — улыбнулся он.

Михал побрел к проходной, еле волоча ноги, будто к ним привязали по гире. Он знал, кто ждет его у проходной, но ему казалось, что все это сон. Уже издали увидел Марию. Она стояла на дороге с корзиной в руке и глядела в противоположную сторону, словно поджидая Михала со стороны деревни.

Они сели под деревом, укрывшим их от любопытных взглядов часового.

Михал украдкой поглядывал на Марию, которая вела себя так, будто они давно договорились встретиться. Она говорила быстро — ей хотелось сказать ему многое, поэтому он слушал ее, не перебивая, все больше и больше удивляясь, что она не забыла его, пришла и относится к нему, как к своему, делится с ним своими мыслями и даже просит совета. Сняла с головы платок — волосы гладко зачесаны и собраны сзади в тугой узел. Вдруг каким-то жестом, взглядом Мария напомнила Михалу его мать, он снова почувствовал пощипывание в глазах, вытер их кулаком и увидел все вокруг себя словно через стекло, по которому стекают капли дождя. Мария отыскала его без особого труда — язык куда угодно доведет. Стоявший у ворот офицер, узнав, что Михал — солдат, спасший на пожаре ребенка, понимающе отошел. Она ждала его здесь недолго, да и ждать-то было одно удовольствие — лес был наполнен пением птиц. Мария хотела поблагодарить Маченгу, потому что тогда ее охватил такой страх, что она не могла подняться с земли, даже кричать не было сил. Что может быть дороже ребенка для женщины, у которой погиб муж?

Достав из корзины масло, сало, завернутый в тряпицу хлеб, творог и бутылку водки, женщина разложила все это перед Михалом.

— Не побрезгуйте, — сказала она, — чем богаты, тем и рады, авось не обеднею, а то сиди и жди, когда вам мать пришлет.