Владимир Першанин - Комбат по прозвищу «Снежный Лис»

— Откуда? Из сугробов? — огрызнулся ротный в своей неизменной кубанке, с автоматом через плечо. — Помёрзнут люди.

— А лучше, если наши танки сожгут, пока твои бойцы в землянках спят?

После короткого спора решили, что десантники ночами будут нести охранение, а днём отогреваться в землянках.

— Тришкин кафтан, — с досадой обронил Павел Мельник. — Полста бойцов, как ни дели, а все прорехи не закроют. Запроси у комбрига хоть небольшое пополнение.

— Уже просил, — ответил Шестаков. — Обещал прислать, но я в это мало верю. Наступление идёт, а в такой ситуации ни людей, ни техники не допросишься.

— Если наши кольцо сжимают, — сказал Калугин, — то жди прорыва отдельных групп. Ночью офицерам в обязательном порядке дежурить надо и поддерживать постоянную связь.

Опытный командир Григорий Калугин говорил правильные слова, но всё упиралось в нехватку людей и техники. В зенитной батарее каждый человек на счету. Сержанты постоянно у орудий дежурят, девчата из взвода связи тоже на своих местах.

Хорошо хоть за счёт разгромленной бронетанковой роты вооружили людей. По периметру стояли два пулемёта, снятые с немецких танков, разжились трофейными автоматами и пистолетами.

Две ночи прошли спокойно, а вечером на третьи сутки, как и предсказывал капитан Калугин, немцы нанесли удар.

Это были остатки пехотного батальона, артиллеристы, сапёры, отрезанные русским наступлением от основной группировки Паулюса. У этой группы, численностью около ста двадцати человек, оставались два выхода: либо сдаваться русским, либо прорываться из окружения.

В тот период немецкие солдаты, а тем более офицеры, в плен сдавались крайне редко. Умелая пропаганда Геббельса сумела внушить основной массе военнослужащих вермахта, что русский плен означает верную смерть.

Половина сдавшихся будет сразу перебита жестокими азиатами, а остальные погибнут на этапе или в сибирских лагерях, где мороз зашкаливает за сорок градусов. Ходили жуткие слухи, что пленных убивают с невиданной жестокостью, вколачивая в затылок патронные гильзы, протыкают живьём штыками или оставляют умирать в снегу с простреленными коленями.

Если в подобные слухи большинство немецких солдат не верили, то смерть от холода и непосильной работы в северных лесах казалась неотвратимой. Прорыв возглавил капитан, командир противотанковой роты. Воевавший во Франции, Польше тридцатилетний артиллерист, имевший несколько наград, сумел объединить в крепкий кулак наиболее решительных солдат и несколько офицеров.

Две лошади тянули единственную уцелевшую пушку. Лёгкую 50-миллиметровку, способную пробить броню «тридцатьчетвёрки» за 500–700 метров. Чтобы облегчить орудие, с него сняли щит. В отряде имелось чешское противотанковое ружьё, несколько пулемётов, а солдаты и офицеры твёрдо намеревались добраться до своих.

Капитан сумел провести ночью свой отряд сквозь наступающие русские части, а днём укрыл людей и орудийный расчёт в неглубокой балке.

Место показалось кому-то ненадёжным. Отсутствие деревьев, кустарник и камышовые заросли, где опасно было даже стоять. Обер-лейтенант из штаба полка заявил, что здесь их заметят и перебьют. Целесообразнее добраться до ближнего лесного оврага.

— Где лес, там русские, — коротко отрезал капитан. — Никому не вставать, не шататься без дела. Лошади укрыты. Будем ждать до вечера.

— Мы превратимся в ледышки, — возразил обер-лейтенант. — Вы предлагаете неподвижно лежать целый день?

— Делайте зарядку, шевелите руками и ногами. Через час все получат завтрак.

— Надеюсь, горячий?

Но завтрак-обед состоял из мороженого хлеба и слегка подогретых консервов. Вместо воды ели снег, терпеливо дожидаясь темноты.

Обер-лейтенант, не выдержав мороза в пятнадцать градусов, решил размяться. Но, сделав несколько шагов, был сбит ударом кулака постового фельдфебеля.

— Не вставать, — пресекая возмущение штабного офицера, предупредил фельдфебель. — Вы погубите весь отряд. И скажите спасибо, что я не успокоил вас прикладом.

К вечеру, когда стали готовиться в путь, трое солдат и молодой лейтенант не смогли встать — они отморозили ноги. Капитан осмотрел их и предупредил:

— Оставить вас здесь я не имею права. Если вы попадётесь русским, они выйдут на наш след и сумеют вытянуть нужные сведения.

По приказу капитана фельдфебель протянул лейтенанту вальтер и посоветовал:

— Прижимайте ствол к груди, выстрел будет почти не слышен.

— Вы собираетесь убить нас, господин капитан! — в отчаянии воскликнул лейтенант. — Да бросьте лучше вашу дурацкую пушку, а на лафет посадите обмороженных товарищей.

— Я собираюсь воевать. А без артиллерии в степи нас раздавит первый же русский танк. Бросать роту под гусеницы я не хочу.

Один из солдат постучал кулаком по ноге. Звук был, как от удара по деревяшке.

— Мне конец. Спасибо нашему вождю, что погубил в Сталинграде целую армию. Дайте пистолет, господин фельдфебель, я всё равно обречён.

Три выстрела хлопнули приглушённо и коротко. Лейтенант, с трудом сдерживая слёзы, попросил фельдфебеля:

— Добейте меня сами, плохо шевелятся пальцы. Господи, я не дожил даже до двадцати лет. Если вы доберётесь до наших, передайте матери, что я погиб в бою и думал о ней в последнюю минуту.

Жёсткая решительность капитана сплотила отряд. Люди шли всю ночь, подталкивая пушку, которую с трудом тянули две лошади. На пути попался крохотный хуторок, где удалось отдохнуть в тепле.

Хозяева прятали в дальнем сарае трёх овец и козу. Капитан распорядился зарезать овец, накормить солдат и захватить часть мяса в дорогу. Козу оставил хозяевам.

— У вас двое детей, им нужно молоко.

Оглядел двух женщин и спустя час приказал привести одну из них к нему в комнату.

— Раздевайтесь, фрау, — устало приказал он. — Я солдат, и после всех этих боёв мне требуется женщина.

Ночью он отпустил её. Солдаты, ожидавшие своей очереди, изнасиловали молодую женщину. Такая же участь постигла и пожилую родственницу хозяйки. Бодрые после отдыха и сытной еды, немцы уверенно двигались на запад. Оружие было почищено, к пушке имелось полтора десятка снарядов, а до своих оставалось два-три перехода.

На капитана-артиллериста смотрели с надеждой. В тёплой куртке, с автоматом, уверенный в себе, он шагал во главе отряда. Впереди двигалась разведка, шансы вырваться из окружения увеличивались с каждым днём.

Внезапно ситуация изменилась. На войне такое случается часто.

Танки комбата Шестакова стояли на значительном удалении друг от друга, перекрывая участок более восьми километров. Оборонительной линией это было назвать трудно. Достаточно уничтожить или вывести из строя одну-две машины, и в образовавшуюся брешь могла прорваться под покровом ночи целая бронетанковая группа или мотопехотная часть.