Анатолий Сорокин - Три «котла» красноармейца Полухина

— Да пошёл ты…

— А я что делаю? Ну так разрешаешь или нет?

Саша не стал ему отвечать и спустился в землянку. Ещё вчера по-своему уютное фронтовое жилище было более чем на три четверти разукомплектованным. Не хватало печки-буржуйки, стула, скатерти на грубо сколоченном столе, самодельных матрацев на спальных нарах. Со стены исчезли агитационные плакаты и листок фронтовой газеты. Сделанная из досок полка с вырезами, удобная для хранения личного оружия артиллеристов, также была погружена на передок. Впрочем, из неё уже разобрали все карабины с принадлежностями, а Сашин ППД другие бойцы расчёта оставили стоять прислонённым прикладом к полу, а дульным срезом — к стене. Чтобы грязь не попала в ствол, кто-то обмотал его промасленной тряпкой. Рядом лежали подсумки с полностью снаряжёнными запасными магазинами, а ещё один был присоединён к пистолету-пулемёту. Бывший студент уже с определённой сноровкой разместил их на своём поясном ремне, проверил постановку оружия на предохранитель и закинул его за спину.

Когда он вышел, трактор уже увёз орудие с расчётом, рядом с бывшей огневой позицией остался только грузовик-полуторка, и незнакомые Саше солдаты стали забирать из землянки оставшиеся вещи. Хотя в конце пути было заявлено уничтожение материальной части, тягачей и автотранспорта, валявшиеся в орудийном окопе гильзы и укупорки были собраны и погружены в стоящую машину: командование полка явно надеялось на лучший исход. Иначе это было просто незачем делать.

Вновь пробежка до штабного дома, где уже стояла гужевая повозка, напоминающая тачанку времён Гражданской войны. Только на заднем месте вместо пулемёта максим были капитан Остапчук с большим портфелем, переносная радиостанция и запас аккумуляторных батарей к ней, а также походная укупорка стереотрубы. Там же находились термосы с едой, уже знакомая по «анабазису» жестянка для питьевой воды с котелком, ящик с консервами и прочим сухим пайком, фураж для лошади. На переднем сиденье восседал незнакомый молодой красноармеец с лёгким признаком восточных народностей в лице. Его командир представил как Михаила Данилова, чуваша по национальности, призванного из деревни неподалёку от Чебоксар. Сам парень, хотя и не имел ничего против русского «Миша», всё же был более отзывчив на родное Мишши. А запряжённую в рессорную повозку кобылу держал под уздцы Родион Самойлов. Животное прядало своими ушами, помахивало хвостом и постоянно стремилось носом залезть в вещмешок бойца. Тот, заметив такую попытку, только ласково похлопывал его по загривку:

— Дуся, ну ты же получила свою порцию на сегодня: иморковку, и сухарик, а сахара у меня нет!

Родион и впрямь имел какой-то талант одним ведомым только ему языком налаживать понимание с любым представителем конского состава в полку. Ну кто бы другой определил, что доселе безымянная кобыла мгновенно обижается и дуется на любой задевающий её интересы поступок? Зато Самойлов-старший вмиг заметил эту её черту и как-то хитро выстроил с ней общение, да так, что несмотря на своё недовольство, она без выкрутасов выполняла его распоряжения. Но за строптивый характер солдат всё же назвал её Дусей, хотя животное вряд ли понимало вкладываемый в его имя смысл. Вот и сейчас «новокрещёная» лошадь хотела бы смачно похрустеть морковкой, но её повелитель явно не был намерен даровать ей желаемое. Вот и оставалось только помахивать хвостом да тыкаться носом в вещмешок: ведь именно оттуда доставались всякие вкусности.

— Родион, привет! Ну как там Илья?

— Не говори, Саш. Сейчас со своим орудием и гармонью куда-то уехал. А так девки с бабами из-за него чуть ли не дерутся. Вот вчера двоих растаскивали, и одна из них другую такими словами крыла по поводу моего младшенького, умора-то! Обоим взыскание объявили.

— Вот как! И почему это меня не удивляет? А ему-то что?

— А ничего! Во-первых, он сам ничего недозволенного не делал. Во-вторых, его там не было. Он снаряды от смазки чистил, тряпкой протирал, их взрыватели на вшивость проверял, да ещё при этом успевал перед Полиной байки травить. Хотя что он в ней нашёл — прыщавая она и какая-то худосочная, тощей, чем твоя Катерина. Если бы Лизка из нашей деревни такое увидела, то не миновать ему скалки! Причём непонятно за что: то ли за то, что он её променял, то ли за то, что променял на такую…

— Отставить базар! Полухин, Самойлов, давайте по местам, и поехали прямо на кладбище!

— Как так на кладбище, товарищ капитан?

— Прямо так, могилу для себя рыть будем!

Все три красноармейца уставились на командира с огромным недоумением. Тот назидательным тоном устроил небольшой ликбез подчинённым:

— Для тёмных и отсталых объясняю: вдеревнях покойников хоронят по возможности на сухих местах, а потому часто на возвышенностях, где вода не застаивается. То есть с такого рода позиций хорошо видны окрестности. Кроме того, ещё на кладбищах часто растут деревья. А ближайший к этой деревне погост именно таков, как раз что нам и нужно. Мы возьмём под наблюдение дорогу и спрячем лошадь с повозкой.

— Это понятно, а могила-то зачем?

— Красноармеец Самойлов, а как ты собираешься наблюдать за врагом? Просто поставишь стереотрубу, а потом будешь ждать, пока он тебя увидит? Фрицы не дураки, и стоит им очутиться под обстрелом, как они сразу же начнут искать наблюдателя противника, то есть тебя. И поверь, без маскировки они найдут такого остолопа менее чем за три минуты. Так что могила нужна для того, чтобы туда залезть, вести наблюдение без помех и вылезти оттуда после завершения боевого задания. Оставаться там я не собираюсь и вам не советую!

— Ясно, товарищ капитан!

Пятью минутами позже повозка встала у деревянной ограды кладбища, поросшего разными деревьями. Капитан Остапчук долго ходил по погосту, что-то высматривал в бинокль и постоянно сверялся с картой и компасом. Затем приказал свалить метра три ограды, поскольку упряжка не могла пройти под коваными воротами, и распорядился оставить её под раскидистой сосной. Эту часть забора сразу же разобрали на доски и снесли их в указанное командиром место на другом краю кладбища. Там также пустили ещё один участок ограды на стройматериалы и принялись в три пары рук рыть ложную могилу на самом краю погоста, откуда хорошо просматривалась местность. Земля была более-менее сухой и податливой, так что управились быстро. В яме сделали отдельную нишу для радиостанции и выход-потерну. Используя доски от забора, соорудили перекрытие с щелью для стереотрубы, насыпав на него «надмогильный холмик».

Какое-то время капитан ещё побродил по кладбищу, остановившись возле деревянного креста со слабо различимой надписью «Осипова Аграфена Игнатьевна, 1850–1927». Подозвав бойцов, он сказал: