Анатолий Сорокин - Три «котла» красноармейца Полухина

Катя, …октября 1941 г., Ленинград».

Красноармеец, плача, сел на станину гаубицы-пушки. Ветер, сильно трепавший чехол на её стволе, вырвал из его рук это письмо. В сознании как сверлило: «Это же с фронта домой дурные вести ходят, почему же со мной всё наоборот случилось!» Какое-то время спустя чья-то рука легла на его плечо. Подняв голову, он увидел рядом с собой полковника Молодцова и где-то в отдалении старшего сержанта Журавлёва и командира своего взвода. Григорий Фёдорович участливым, но твёрдым голосом произнёс:

— Александр, твоя боль — и наша боль тоже! Ты знал и раньше, за что сражаешься, а теперь у тебя ещё больше причин отомстить фашистам и драться, как настоящий советский воин. Твои слёзы не помогут тебе вернуть твою маму, но хорошо помогают врагу в его злодействах! Если ты раскис, то не можешь воевать как следует, а вместе с тобой — и расчёт, и взвод, и батарея, и так далее. Помни, ты — не один! А в беде поможем, чем сможем. Уже завтра машина вернётся в полк с твоей Катей. Грамотные люди нам всегда нужны, особенно если они сами того хотят. Все формальности я беру на себя, а теперь давай вставай, дело не ждёт!

— Слушаюсь, товарищ полковник!

Саша встал и медленно направился к прицелу орудия. Его зачехлённый ствол смотрел куда-то в тёмное и покрытое тучами октябрьское небо, в сторону врага. Ветер срывал последние листья с деревьев, один из них попал в корзинку панорамы и застрял в ней. Боец вынул его и поставил прибор на место. Затем повернул его головку и поймал в перекрестие указанный ориентир — высокую сосну. Негромко звякнула медаль, ударившись о какую-то деталь прицела. Батарея готовилась к открытию огня, красноармеец Полухин с болью в сердце выполнял поставленную ему задачу: «Отражатель ноль, угол места два сорок, прицел сто семьдесят…» Ствол расчехлили, гаубица-пушка дала выстрел. Саша, проверяя, не сбилась ли наводка, шептал: «Получите, сволочи! От меня лично! За маму!» И так с каждым выпущенным снарядом.

После окончания стрельбы старший сержант Журавлёв довольно похлопал Сашу по плечу:

— Лёша-Острый-Глаз с передового наблюдательного пункта сообщает, что наша первая батарея им хорошо ввалила. А кто бы сомневался! Давай в землянку, там чай с сахаром для тебя готов, а мы тут сами с этой шестидюймовой дурындой без тебя разберёмся.

Сидя у переносной печки-буржуйки и глядя на весело потрескивавший в ней огонь, Саша почувствовал, что довоенная жизнь, разгром на лесной дороге, «анабазис» идаже скорбное последнее известие уходят куда-то в прошлое. Сейчас для него имело значение только одно: он стал полноправным солдатом полка и должен оправдать тот гигантский аванс, который выдал ему полковник Молодцов. Вот какому ещё другому красноармейцу командир такого ранга будет организовывать встречу с его девушкой, пусть и с расчётом использовать её знания и умения для нужд части? В мыслях бывшего студента не было ничего, кроме «я не подведу, товарищ полковник!»

Однако Саша не знал, что командир полка был очень хорошо знаком с родителями Кати. Потому Григорий Фёдорович и без того не мог пройти мимо её беды. А после печальных новостей про несчастья молодых людей его решение стало столь же твёрдым, как сталь вверенных его командованию орудий. Пока красноармеец Полухин согревался сладким чаем, его душу грела мысль о грядущем приезде своей девушки: мы ещё повоюем! А раз так, то расслабляться не следовало. Закончив с чаепитием, Саша вышел из землянки и присоединился к своему расчёту, занимавшемуся пробаниванием ствола орудия.

Следующее утро выдалось ясным и холодным. Около девяти часов огневые позиции полка подверглись налёту немецкой авиации, пришлось отсиживаться в укрытиях и блиндажах. Несколько храбрецов пытались стрелять по атакующим самолетам из стрелкового оружия, но без какого-либо успеха. Как единственный положительный результат такого противоборства можно было засчитать тот факт, что гитлеровские лётчики не стали спускаться на очень малые высоты и огонь их бортовых пушек и пулемётов не нанёс сколь-нибудь существенного вреда ни орудиям, ни автотракторной технике, ни лошадям. Троих бойцов ранило, из них одного тяжело, на паре орудий появились отметины от попаданий пуль, которые не угрожали их боеспособности.

Когда расчёт старшего сержанта Журавлёва занимался инспекцией своей гаубицы-пушки после налёта и устранением последствий осыпания стенок орудийного окопа и входа в землянку, Саша заметил недалеко от себя «консилиум» из нескольких командиров взводов и батарей. У всех были озабоченные лица, и разговор явно вёлся на повышенных тонах, правда, все едкие реплики предназначались в адрес кого-то другого.

— Эй, Полухин! Иди-ка сюда! — раздался голос главного в расчёте — Ты их видишь? А дело-то серьёзное, надо послушать. Поступаешь следующим образом: ставишь в корзинку панораму и глядишь в неё на меня. Делай всё так, как при выверке ориентира, которым буду, правильно, я! — тут старший сержант Журавлёв с деловитым видом взял мерную веху, прислонённую к передку орудия, компас и направился с ней в направлении «консилиума». Встав в полутора десятках метров от группы командиров, он демонстративно воткнул веху в грунт, обернулся лицом к огневой позиции и помахал рукой. Саша едва сдержал улыбку, но с внешней невозмутимостью написал мелком на щите гаубицы-пушки измеренный по барабану и кольцу панорамы угломер. Затем старший сержант повторил те же самые действия в паре других мест, где так же хорошо был слышен разговор его непосредственного начальства. Комвзвода попытался было его одёрнуть:

— Журавлёв! Ты что тут вообще делаешь?

— Панораму проверяем, товарищ лейтенант! Вроде как отражатель привирать начал, а у меня рост подходящий для измерений.

— А не кажется ли тебе, что это кто-то другой привирает? И что, помимо роста, у тебя подходящего ещё есть? Может быть, уши? А ну брысь отседова!

— Есть брысь отседова, товарищ лейтенант! — поставленную для себя задачу старший сержант Журавлёв выполнил и удалился строевым шагом с чувством собственного достоинства.

— Кончай скоморошничать, клоун! — донеслось ему вслед.

Собрав свой расчёт, «клоун» всвойственной только ему манере огласил результаты своего рейда:

— В общем, так, парни: нам опять предстоит спасать чьи-то задницы, как всегда, подставляя наши собственные под адскую сковородку. Думаете, почему у нас эти два дня спокойно было? Так вот, потому, что мы умыли гадёнышей, и они с нами решили не связываться. Вместо этого немцы пошли в обход, надеясь найти каких-то слабаков с неумёхами, а кто ищет, тот всегда найдёт, даже враг! Наш полк и шесть стрелковых батальонов двух дивизий почти охвачены с флангов. Но ничего, наш Фёдорыч сегодня из штаба армии вернётся и что-нибудь придумает, не впервой! А теперь всем быть готовыми к передислокации и помалкивать, ясно?! Продолжаем работу!