Игорь Подколзин - Обвиняется в измене?..

— Как спалось? — в горницу вошел Осип Герасимович. — Я уже сходил в город, гробовщик готов принять постояльца. Не передумали? Кто пойдет?

— Я, — Антон предостерегающе поглядел на хотевшего возразить Павла Романовича, призывая того согласиться с принятым решением.

— И вот еще что, Осип Герасимович, — попросил Волков, вытирая полотенцем лицо. — Нужен доктор. Хороший, надежный, желательно опытный и не трусливый. Сможете?

— Доктор? — озадаченно переспросил хозяин явки. — Поищем… А как скоро надо и чего ему говорить?

— Надо еще вчера, — улыбнулся Антон. — Договоримся так: найдете, сразу окажете, а я буду с нетерпением ждать.

На завод Сергей Иванович Кривошеин приехал затемно. Тяжело отдуваясь — погода скачет, будь она неладна, оттого и сердечко прихватывает, — поднялся по лестнице и, пройдя коридором, без стука отворил, дверь кабинета Первухина.

Тот оторвал вихрастую голову от бумаг и покрасневшими от ночных бдений глазами недобро глянул на вошедшего. Не обращая внимания на его красноречивые взгляды, Сергей Иванович прошел к столу и по-хозяйски уселся на стул. Достал портсигар, вынул папиросу, размял, прикурил, с наслаждением выпустив струю сизого дыма и поглаживая пальцами шрам на тыльной стороне ладони.

Первухин откинулся на спинку кресла и прищурился — если Кривошеин гладит свой рубец, хорошего не жди.

— Зачем пожаловал? — прервал» молчание хозяин, и Сергей Иванович отметил, что того проняло бесцеремонное вторжение. Забеспокоился, ишь как вскинулся и глазенками сверлит, чует за собой грех, пакостник.

— Девчонку уволил все-таки? — Кривошеин снял фуражку и положил ее на край стола.

Первухин покосился на фуражку, словно это была по меньшей мере бомба со взведенным механизмом, и, быстро облизнув языком пересохшие от волнения губы, полез в сейф. Вытащив из него тонкие корочки личного дела, поставил их перед собой как щит, повернув лицевой стороной к незваному гостю.

— Видишь, — он постучал по корочкам ногтем, обращая внимание Сергея Ивановича на крупную надпись красным карандашом, сделанную в правом верхнем углу: «Внимание! Дочь врага народа». — Вопросы есть? Или опять будем вспоминать ваши собственные ориентировки, уважаемый Сергей Иванович?

Последние слова он постарался произнести с максимальным сарказмом и донельзя довольный собой опять откинулся на жесткую деревянную спинку кресла, словно впечатавшись в нее спиной.

Кривошеин скользнул взглядом по корочкам и презрительно скривил губы:

— Рапорток из ревности нацарапал? Думаешь, я не проверил насчет твоих домогательств к Сушковой? От народа, Первухин, ничего утаить не удается, рано или поздно все открывается. А ты забыл, что тебя поставили народ охранять от врага, а не делать врагов из народа?

Хозяин кабинета немного побледнел, но быстро взял себя в руки и перешел в атаку:

— Странно слышать это от вас, начальника отдела контрразведки. Странно, если не сказать большего…

— А ты скажи, не стесняйся, — прервал его Кривошеин. — Скажи! Чего уж таить друг против друга камень за пазухой?

— И скажу! — с вызовом ответил Первухин, нервно приглаживая вихры на затылке. — Преступно! Вот что я скажу. Покрываете чуждые нам элементы и еще смеете меня упрекать за своевременную сигнализацию в отношении морального падения нашего сотрудника, приезжавшего сюда в командировку из Москвы? В этом стоит разобраться.

— Разберемся, — мрачно пообещал Сергей Иванович. — Обязательно разберемся. Как моя бабка говаривала: «Аки дадено, тако же и воздашется». Мудрая была старуха, хоть и неграмотная. На, читай!

Достав из папки тонкую пачку листков, он положил их на стол перед Первухиным.

— Здесь показания задержанного, вернее, найденного раненым связника немецких агентов. Ты читай, читай, бдительный страж.

Метнув на него сердитый и обеспокоенный взгляд, Первухин подтянул к себе листы и начал читать. Буквально через минуту его лоб покрылся испариной, а щеки яркими красными пятнами, похожими на предсмертный чахоточный румянец. Отодвинув от себя листки, он поднял на Кривошеина глаза:

— Это ложь и оговор! Здесь нет ни единого слова правды. Савелий Борисович прекрасный специалист и вне всяких подозрений.

— Шпион твой Савелий Борисович, — забирая бумаги, устало сказал Сергей Иванович. — У меня машина внизу и люди ждут. Брать надо.

Первухин вскочил и заметался по кабинету, бестолково поворачиваясь, словно постоянно натыкался на невидимые преграды.

Такого поворота он не ожидал. Что теперь будет? Нет, не с инженером Сампольским Савелием Борисовичем, в котором он своевременно не сумел разгадать вражеского агента, а с ним самим, с Первухиным? Что будет? Время военное, по делу, связанному с заводами, приезжали из Москвы, там знают, а Кривошеин не преминет измазать его дерьмом в этой и без того неприглядной истории. Все вспомнит: рапорт на Волкова, увольнение строптивой девки, не захотевшей ответить взаимностью заместителю директора по найму, пришьют еще халатность, если не хуже.

Схватившись было за трубку телефона, — он даже не знал сам, кому и зачем он хочет позвонить, — Первухин вдруг услышал резкий окрик:

— Сядь! Не лапай телефон, ну!

Медленно вернувшись к своему креслу и чувствуя, как прыгают непослушные губы, он жалко просипел:

— Что вы… Сергей Иванович?! Вы же меня… Я же всегда, еще в комсомоле…

— Я тебе обещал, что разберемся, — напомнил Кривошеин. — Худо стало, как самого за штаны потянули?

— Худо, — заискивающе и жалко улыбнулся Первухин. Он готов был сейчас соглашаться с кем и с чем угодно, лишь бы не последовало определенных оргвыводов, а то и его будут ждать внизу люди и машина.

— Вот видишь, как другим-то бывает? Может, теперь народ начнешь хоть немного понимать, — усмехнулся Сергей Иванович. — Где сейчас Сомпольский? У себя? Звони, попроси зайти.

— А что я ему, собственно?.. — положив руку на телефон, беспомощно заморгал Первухин.

— Размазня, — рассердился Кривошеин. — Скажи, что лаборантку новую подобрал. Давай звони, время идет. Потом мне его личное дело дашь…

Сомпольский пришел минут через пять. Небрежно кивнув Кривошеину, он уважительно поздоровался за руку с Первухиным и, поглядев внимательнее в его лицо, встревоженно опросил:

— Как вы себя чувствуете, не заболели?

Сергей Иванович оглядел инженера. Ничего примечательного, лет под шестьдесят, прилично одетый. Зачем он связался с немцами? Ненавидит Советскую власть? Или пожадничал, а может быть, просто поймали на старых грешках? Выясним, теперь никуда не денется.

— Присядьте, Савелий Борисович, — предложил он инженеру. — Давайте поговорим.

— Давайте, — легко согласился тот и поискал глазами, куда присесть, но свободных стульев не было.