Владимир Козловский - Ищу свою звезду

— Как видишь, Игнат Тимофеевич. Присаживайся…　

Булатов внимательно осматривал комнату, прощупывая хитроватым взглядом ее незамысловатую обстановку.　

— Жидковато твое хозяйство,— задумчиво произнес старик.　

— Какое хозяйство? — не понял Сокол.　

— Говорю, живешь ты, Петрович, как охотник в шалашике. У того все хозяйство — ружье да патронташ на поясе. Ну, а у тебя этажерка да книги.　

— Я же только что институт окончил… — начал было оправдываться Виктор. 　

— Это отговорка, Петрович, — перебил Булатов. — За то время сколько над нами командуешь, пора, бы на бугорок из болота выбраться. Разгона хватает. Только ты, видно, смирен больно.　

— Насчет болота что-то не совсем понимаю,— смутился Виктор.

Старик ничего не ответил. Он подошел к окну и, сложив козырьком руку, стал внимательно смотреть в ночную темноту.

— Что-нибудь интересное увидал, Игнат Тимофеевич? — спросил Сокол.

— Нет, ничего, тьмою любуюсь,— по-хозяйски оправляя занавеску, ответил старик. Затем он взял с табуретки сверток и протянул его Виктору.

— На-ка, примерь…

Виктор удивленно посмотрел на гостя.

— Примерь, говорю, может, и впору будет, — повелительно, но мягко сказал Игнат и развернул сверток.

— Вот тебе, Виктор Петрович, носи на здоровье,—разглаживая ладонью извлеченный из свертка темно-коричневый тонкой шерсти костюм, проговорил он.

— Мне?

— Да ты мерь, говорю. Лишь бы впору пришелся. А разговор отнесем на время.

Сокол, неловко улыбаясь, переоделся и, подойдя к окну, отдернул занавеску. Из темной глади стекла на него взглянул высокий стройный парень.

— Что от твоего мастера,— похвалился старик. — В этих вещах ошибочек не имею. Чего ни куплю — все впору, все по мне, все будто по заказу сделано.

Виктор невольно согласился с ним. «И в самом деле, — подумал он, — во что ни одень Булатова, все на нем будет сидеть красиво и ловко».

— Одежда, она, брат, великую силу имеет,— продолжал Булатов.— Недаром же в народе сказывают, что портной больше половины красоты человеку дает. Вот глядись, убеждайся. В один миг каким молодцом стал, любая краля не устоит.

Слова старика приятно волновали. Костюм действительно сидел безукоризненно. За годы студенчества он никогда не был хорошо одет. Самым нарядным в его гардеробе был белый полуморского покроя костюм, который он надевал только летом, и то по праздникам. Ходил в перелицованном пиджаке брата и спортивных, искусно заштопанных на коленях брюках.

— Ну, как, Петрович, нравится? — полюбопытствовал Игнат.

— Да, костюм сделан со вкусом,— сознался Сокол. — Такой бы я купил с удовольствием.

— Я не торгаш,—нахмурился старик,— смотрю на тебя и вижу: людей-то ты вовсе не знаешь. Похоже, что вас такими науками утруждать не хотели. А зря, я тебе скажу, такая наука всегда в жизни нужна… Без хороших людей ты, словно нищий в пурге, плутаешь. Заблудишься, застынешь, и подобрать некому.

— Странный ты человек, право, — задумчиво произнес Сокол, с неохотой снимая с себя обновку, — говоришь загадками, понять трудно.

— А шевели маленько мозгою… Костюм тебе этот в подарок принес, бригада прислала. Грабари — народ щедрый. Полюбился человек — душу перед ним наизнанку вывернут, последним куском поделятся. Носи, милый друг, на здоровье.　

Виктор почувствовал себя крайне неловко. «Подарок, а за что?.. Что я для них хорошего сделал?»　

— Нет, Игнат Тимофеевич, подарков я не заслужил, без денег не возьму, так и бригаде передай.　

— Ты со своими деньгами не суйся. Знаем, каков ты богач. Говорю — подарок принес, стало быть, бери, не то ребята в обиде останутся.　

— Я, конечно, очень вам благодарен. Но взять не могу... Вы ведь меня и знать-то как следует не знаете...　

— Не беда, узнаем, подружимся. Душа у тебя, Петрович, для нашего брата доступная, ласка к человеку есть, не то что у начальства-то нашего душа, как железка кованая. Звону от той железки много, а тепла ни на грош.　

Увидев, что Виктор сворачивает костюм, Булатов заговорил еще мягче. Бери-бери, говорю. Не девка, чай, тебя уговаривать, — Игнат достал из кармана бархатный, шитый шелком кисет и неторопливо скрутил цыгарку.— Корчуем мы лес, землю от камней очищаем. Богата здесь камнями земля, ух как богата. Мы вчера с Косого участка сорок кубометров набрали. Замерил ты, записал, а потом, как приказал, к Суе свезли да в воду сбросили. А кто, кроме нас с тобой, знает, может, мы в ту реку не сорок, а все пятьдесят кубометров свалили? Пойди-ка посчитай, сколько с бугра воды весною сбежало. Это, брат мой, одной природе известно. Так вот, я и говорю тебе: по-хорошему с людьми жить надо, бригаде моей, стало быть, вместо сорока все пятьдесят записать.　

Булатов лукаво взглянул на Сокола и продолжал:　

Бригада наша, сам знаешь, в передовых ходит. Финнам да карелам за грабарем не угнаться: потому мы сызмальства, как кроты в земле, ковыряемся, привычны. Я на своем веку этой землицы столько перешвырял, что всю Сую засыпать можно, на сто километров дорогу железную выстроить. Прибросить лишок-другой нашей бригаде не грех, да и заметно не будет. Деньги-то, чай, не твои, а казенные. А уж мы, Петрович, в долгу не останемся, одарим, как положено, в обиде не будешь. 　

«Ишь ведь куда повел, хитрец старый!» —с трудом сдерживал гнев Сокол. Он встал, резко захлопнул раскрытую книгу.　

Игнат с опаскою посмотрел на Сокола и, расчесывая пятерней густую бороду, пробурчал:　

— Что, парень, сычом глядишь? Правду тебе раскрываю… Без обмана ни один человек не обходится.　

— Мне до других дела нет,— стараясь казаться спокойным, проговорил Сокол.— А твою психологию вижу… Право, даже больно: ведь я тебя настоящим человеком считал.　

—Да брось ты, Петрович. Подумай, раскинь-ка умом… На что обижаться задумал?　

— Довольно, Булатов. Зачем роняешь достоинство! Человек ты прилежный, работаешь хорошо, каждый об этом знает, а взгляды на жизнь у тебя не советские. Чему меня учишь? Воровать у государства?　

Сокол подошел к табуретке, быстро завернул костюм и подал его старику.　

— Забирай свой подарок, Булатов. Комсомольцы — народ не продажный.　

Булатов кинул косой взгляд на сверток, быстро задымил цигаркой.　

—Оставь. Не вводи во грех, пса, говорю, не буди. Положь — завтра Василь за деньгами зайдет…　

Старик хлопнул дверью и почти сбежал с крутого крыльца.　

— Мальчишка, сопляк, — вполголоса выругался он. — Я ему, как хорошему человеку, удружить собирался, а он меня к ворам причислил, отчитал, будто потаскуху последнюю.　

Ночной свежий воздух охладил Игната, он стал рассуждать поспокойнее. «Напичкали его в школах политикой разной, он и хорохорится теперь. Подожди… Мы тебя еще обломаем, заставим грабарей уважать».