Михаил Алексеев - Русский характер [Рассказы, очерки, статьи]

— Этого молодца надо показать в Берлине, — сказал молодой офицер по-русски пожилому. Потом они заговорили по-немецки, и в разговоре несколько раз были повторены слова «Берлин» и «ас».

Лавриненков понял, что его хотят показать в Берлине, как своего рода живой трофей.

Вечером летчика и его двух товарищей немцы посадили в поезд на маленькой станции возле Днепродзержинска. Пленных сопровождали два офицера с бесчисленным количеством чемоданов и мешков. В вагоне было тесно: ехали интенданты и офицеры всех рангов, заводчики, торговцы, гестаповцы — подальше от приближающегося фронта. Солдаты подтаскивали к вагонам тяжелый багаж.

Лавриненков с тайной радостью наблюдал эту картину немецкого отступления. Освоившись в купе, он внимательно осмотрелся кругом. В купе было две двери, открывавшиеся в обе стороны. Стоя у двери, он осторожно пробовал ногой, туго ли она закрывается. Оба офицера сидели за столиком. Заняв купе, они расположились по-домашнему: попивали коньяк, закусывали, оживленно разговаривали, изредка поглядывали на пленников. Лавриненков шепотом сказал своим товарищам:

— Бежать надо сегодня. Завтра будет труднее, — будем уже в Германии.

На остановке, когда оба офицера вышли на перрон прогуляться, он досказал:

— Часам к девяти будет подъем, надо подниматься в гору. Прыгаем: я с Карюкиным в одну дверь, а вы, Королев, — в другую.

Уже стемнело. Укачивая пассажиров, поезд шел со средней скоростью. Пленные притворились спящими. Лавриненков даже сладко всхрапывал. Но он настороженно вслушивался в равномерный стук колес и в толчки на стыках, по которым можно определить скорость движения. Полуоткрыв глаза, он посматривал украдкой на немцев. Вот поезд немного замедлил ход, пошел в гору. Пора!

Лавриненков тихо толкнул плечом товарища, протянул ногу, нажал ногой дверь. Сразу вскочил и повернул ручку. Дверь распахнулась, и он прыгнул, словно провалился в прохладную темноту ночи. За ним прыгнул Карюкин.

Они упали под насыпь. Сначала не почувствовали боли от удара о землю, хотя Карюкин, как оказалось после, вывернул руку, а Лавриненков сильно поцарапался. Они услышали выстрелы, которые заглушали грохот поезда, скрывавшегося в темноте сентябрьской ночи.

Но где же третий? Видно, он не успел открыть вторую дверь и его схватили. Освободившиеся пленники вскочили на ноги и побежали.

Они бежали почти всю ночь. Под утро нашли копну сена и, вырыв в ней нору, переспали. Утром увидели в поле пожилого дядьку, который копался в кукурузе. Посоветовавшись, решили подойти.

— Эй, дядька!..

Дядька испугался, но, оглянувшись вокруг и не видя ничего подозрительного, успокоился. Беглецы уговорили его достать им какую-нибудь рваную одежонку, и принести поесть. Через час дядька вернулся и притащил целый мешок с барахлом.

— Идите, хлопцы, сюда, — показал он рукой. — Народ не выдаст, только полицаев остерегайтесь. В больших селах на ночлег не оставайтесь.

Поблагодарив дядьку, беглецы двинулись в путь. Шесть дней они шли, держа курс на Полтаву. Лавриненков рассчитывал, что это самый короткий путь к линии фронта. Подошли к Днепру, и старик-лодочник, поняв все с полуслова, перевез их на левый берег.

— Идите в Комаровку, — сказал он. — Там полицаев нет.

Лавриненков уже не мог идти. На ногах у него вздулись мозоли, и, пройдя от берега метров двести, он упал. Карюкин уволок его в кусты. С большим трудом добрались они до Комаровки.

Иван Семенович Шевченко, старик крестьянин, укрыл их в лесу. Ночевали в стогу соломы. Старуха хозяйка прорезала мозоли на ногах Лавриненкова, помазала какой-то мазью, перевязала тряпкой.

— Партизаны тут есть? — спросили они у деда.

Дед отвечал уклончиво, а потом посоветовал:

— Идите на Бахмач. Направо в лесок ходят подводы, шагайте по следу.

Распрощались со стариками. Полчаса они шли по следам колес, пока не наткнулись на патруль. Их повели к командиру партизанского отряда.

Несколько дней оба отдыхали, набирались сил. А вскоре вместе с партизанами вышли на боевую операцию. В округе появилась рота фашистских факельщиков. Партизаны перебили большую их часть. Потом Лавриненков и его товарищи вместе с партизанами взрывали мосты, топили баржи с хлебом на Днепре, отбивали гурты скота, угоняемого оккупантами, освобождали пленных советских людей, подрывали машины, обстреливали вражеские обозы. В одной из схваток с оккупантами погиб Карюкин. Он застрелил четырех гитлеровцев, но не заметил пятого, который сидел в кузове машины, и тот срезал храброго партизана очередью из автомата. Партизаны похоронили Карюкина под высоким дубом в лесу.

Когда партизанский отряд имени Чапаева соединился с Красной Армией, командир отряда Иван Кузьмич Примак, старый партизан, обнял уже обросшего бородой Лавриненкова и сказал:

— Ну, сокол, повоевал с партизанами, теперь дай фашистам жару с неба.

А еще через несколько дней прошедшего сквозь огни и воды Лавриненкова, восторженно душили в объятиях его старые друзья — летчики-истребители.

— Ох, ребята, и повоюю же я теперь! — сказал им Лавриненков.

Бои шли на улицах Сталинграда. Недалеко от вокзала, в подвале одного из домов, солдаты обнаружили склад с гвоздями. «Гвоздильный завод» — называли солдаты дом.

Вместе с другими сражалась группа солдат во главе с младшим лейтенантом Колегановым. Не все здание находилось у советских воинов. Часть — у фашистов. Глухая стена разделяла две половины.

Стреляют бойцы из окон. Ведут огонь на три стороны. Четвертая — и есть та глухая стена, которая отделяет их от фашистов. Спокойны солдаты за эту сторону. Стена кирпичная, толстая, ни окон, ни дверей нет. Хорошо за плечами такую опору чувствовать.

Среди солдат — Василий Кутейкин. И ему хорошо оттого, что стена защищает сзади.

И вдруг от страшного взрыва качнулся дом. Это фашисты подорвали глухую стену. Едва улеглась пыль — показался огромный проем в стене. Только рассмотрели его бойцы, как оттуда, с фашистской стороны, полетели в советских солдат гранаты.

Вот уже первая с шумом коснулась пола. Вот сейчас последует взрыв. Упала граната рядом с Кутейкиным. Солдат побледнел, зажмурился. Было простился с жизнью. Ждет, а взрыва все нет. Приоткрыл он глаза. Видит, схватил младший лейтенант Колеганов гранату, размахнулся и бросил назад в проем, то есть фашистам. Там и раздался взрыв.

Улыбнулся Кутейкин. Полегчало на сердце.

И вдруг видит — вторая летит граната. И снова прямо к нему, к Кутейкину. Вновь побледнел солдат, снова зажмурился. Ждет он бесславной смерти. «Раз, два, три», — про себя считает. А взрыва все нет. Открыл Кутейкин глаза — взрыва нет и гранаты нет. Это рядовой Кожушко, по примеру младшего лейтенанта Колеганова, схватил гранату и тоже бросил к фашистам.