Уильям Эш - Выбор оружия

— Боже, какие у нас постные лица! — сказал он вдруг и весело объяснил Тину: — А все потому, что уж очень долго ждем. Глядя на нас, ты, наверное, вспоминаешь церковную службу в твоей школе.

Мальчик, видно, был благодарен за разрядку.

— Я не ходил туда молиться. Это ведь их религия, а не наша. И вообще я ненавижу, все религии.

— Зачем их ненавидеть? — сказал Кирин. — Когда религия больше не нужна, она исчезает. Настанет время, — добавил он задумчиво, — когда не будут нужны и пушки.

Анг резко повернулся,

— А пока что, — его холодный взгляд скользнул по лицу Кирина, — есть люди, которые предпочитают лучше умереть, чем жить в стране, которую мы построим. Им придется смириться.

И Фрира снова охватило то же ощущение: он словно видел, как внутренняя борьба стала зримой и эти двое ведут спор, который не прекращается в его душе. Он знал: слова Анга справедливы, Иначе ради чего они здесь? Но ему не нравились тон и манера Анга; неужели этот человек радуется, что дорога к достижению их цели лежит через насилие?

Кирин, как и в прошлый раз, безропотно встретил критику своих взглядов, — Мне становится легче при мысли, что мы воюем не только с врагами, но и против самой войны. Радостно думать, что с каждым выстрелом уменьшается число пуль, которые должны вылететь, прежде чем война кончится навеки.

Но Анг никогда не оставлял без ответа мнение, казавшееся ему ошибочным.

— Нельзя любить цель и ненавидеть средства ее достижения.

В гору поднималась более тяжелая машина. Отчетливо слышно было, как наверху переключили передачу, громче зашуршали шины, когда автомобиль начал набирать скорость на спуске.

Фрир понял, что звук этот надо поскорее заглушить разговором, — так заминают бестактность, совершенную на вечеринке.

— Это неверно, — резко бросил он Ангу. — Нельзя ненавидеть те средства, которые для достижения цели выбираешь сам; но если они навязаны тебе силой, тогда другое дело.

Анг сухо засмеялся.

— А ты что же думал, стоит нам оскалить зубы, и они сразу разбегутся? Мы предвидели, как они ответят на наш протест, и заранее знали, на что идем.

— Но мы предпочли бы достичь того, к чему стремимся, мирным путем.

— То, к чему мы стремимся, никогда не будет достигнуто мирным путем.

Кирин медленно покачал головой, как человек, которого не хотят понять.

— Я говорил совсем о другом. — Он повернулся к Тину. — Я говорил о внутреннем покое, его можно обрести, даже если участвуешь в борьбе. Мне кажется, его можно добиться, если считать себя чем-то вроде орудия борьбы… Ну вот как эти ружья — их пустят в ход, когда настанет час. Дело, которому мы служим…

— Дело! Дело! — с издевкой передразнил его Анг. — Дело и есть борьба. И от этого не отмахнешься, как от досадной случайности, которую невозможно предугадать.

— Но можно отмахнуться от самого себя, от своей личности, — спокойно ответил Кирин. — Не придавать значения тому, что происходит с тобой лично.

— Самоотрицанием этого не достигнешь. И тем, что делали твои древние аскеты, тоже. Отождествить себя с борющимся классом — вот единственный путь. И притом не раствориться в этом классе, а найти в нем свое место.

Тину переводил взгляд с одного на другого: этот спор шел теперь за него, за то, чему он должен служить. А Фрир подумал, что это хорошо, если поможет отвлечь мальчика от предстоящей атаки.

Немного погодя он снова услыхал звучный гул мотора. Значит, появилась та машина.

Через несколько минут возвратился Тек.

— Видел, — доложил он. — Он прошел туда и обратно. Не очень большой грузовик, с открытым кузовом. В кузове четверо солдат, друг против друга. У одного в руках — пулемет Брена. Рядом с шофером, видно, сержант.

— Как тебе кажется, сколько им нужно, чтобы доехать до контрольного пункта и вернуться? — спросил Фрир. — Полчаса?

— Чуть побольше… На дороге почти никого. Проходили какие-то женщины, свернули на тропинку. Если б была одна, — он фыркнул, — я пригласил бы ее к себе на травку. Но пятерых…

— Что еще?

— Да, на заре проскочила машину, большая такая, блестящая. Видно, важную птицу везли. Я было взял их на мушку, когда они чесанули мимё, и говорю себе: а может, это старик Пир Рафайам. Пульнуть разок, и мы избавились бы от подлой скотины.

— Это не Пир, — сказал Анг. — Он теперь никуда не ездит без хорошо вооруженной охраны.

— Точно. Предатель знает, что ему будет, если только он поедет без охраны.

— Ничего ему не будет, — властно сказал Анг, точно отдал приказ. — Он этого не знает, и у него нет оснований этого ожидать. И к тому же он в полной безопасности.

— Почему? — с удивлением спросил Фрир. — Только потому, что он родился здесь, а не в моей стране?

Анг хотел ответить, но Фрир резко остановил его:

— Минуточку, Кирин, тебе идти в дозор. — И потом — Ангу: — Видно, изменился курс. Когда-то предполагалось, что мы охотимся за Рафайамом и за всей его шайкой.

— Теперь другая обстановка.

— Вот оно что!.. Новая тактика!

Анг спокойно повернулся к Фриру спиной и заговорил с остальными:

— Дело не только в тактике. Тактика ничего не стоит, если она просто ход. Новая обстановка создает реальную возможность того, что империалистическая держава попытается замаскировать свою власть марионеточным правительством во главе с Рафайамом. Пир — проходимец, окруженный головорезами. Но с местными продажными властями нам легче справиться.

— Когда было принято такое решение? — поинтересовался Фрир.

— Вроде на прошлой неделе. В лагере сделают об этом доклад, когда мы вернемся.

— И все, конечно, будут покорно рукоплескать новому курсу!

— Наш курс не может быть прямым. История никогда не идет по прямой.

Кирин вернулся, но ничего нового не сообщил. Проехал фургон, провез в город овощи на базар. Вот и все.

— Надо бы поесть, — сказал Фрир. Он не был голоден, только во рту пересохло; насильно заставил себя проглотить кусок и запил водой из фляги.

В самую жару не имело смысла нести дозор. Они сидели молча, разговор не вязался. Тек в сотый раз проверил оружие, а Фрир сходил с флягами к роднику, мимо которого они проходили еще утром.

И все это время каждый неотступно думал о решительной минуте, о том, что до нее осталось всего несколько часов. Эта мысль постепенно взвинчивала их ждать становилось невмоготу. Фрир хорошо знал, как опасно такое напряжение, изматывающее до срока, но ничего не мог поделать, разве что самому сохранять равновесие.

— Ну, вот, — сказал он, прерывая томительное молчание.

— Скоро пора и в путь. Я хочу, чтобы все были на местах к тому времени, когда машина выедет на контрольный пункт. А как пойдет обратно, откроете огонь вслед за мной. Кроме Тека, конечно. И будете вести обстрел. Цельтесь только в тех, кто сидит в кабине, надо, чтобы они остановились.