Альманах «Подвиг» - Подвиг, 1969 № 03 [альманах]

Меллори, мало что понимая, кивнул.

— Можете исправить, Браун?

— Нет, сэр. Нужно заварить или запаять. — Он категорически замотал головой. — Внизу, среди всякого барахла, я приметил запасную часть. Дьявольски ржавая и такая же ненадежная, как и первая... Я все же попытаюсь, сэр.

— Я помогу ему, — вызвался Миллер.

— Благодарю, капрал. Сколько это отнимет времени, Браун?

— Часа два, а может, все четыре. Гайки и болты заржавели, придется чистить или отпиливать их или искать другие.

Меллори промолчал, тяжело повернулся и поднялся наверх, к Стивенсу, который уже покинул рубку и сидел на баке. Энди вопросительно посмотрел на Меллори.

— Часа четыре провозимся. Андреа и я займемся парусами.

Через два часа они уже порядочно отошли от территориальных вод. Двигатель молчал. Каик приближался к большому острову в восьми милях на вест-норд-вест от места поломки. Меллори решил подойти к берегу. Здесь их труднее заметить, чем в открытом море. Он взглянул на часы и перевел огорченный взгляд на удаляющееся безопасное турецкое побережье. Потом напряженно вгляделся в темную полосу моря, суши и неба на востоке.

— Андреа, ты видишь?!

— Да, капитан. — Андреа мгновенно вырос рядом. — Катер. В трех милях. Идет прямо на нас, — добавил он тихо.

— Да, идет на нас, — неохотно согласился Меллори.

Все собрались вместе. Меллори не терял времени даром.

— Если я не ошибаюсь, это тот самый катер, который нам встретился утром. Они деликатничать не будут, обыск устроят тщательный. Вооружены до зубов и ищут приключений. Полумерами явно не ограничутся. На этот счет нам не следует обольщаться. Обыск мы не должны допустить ни в коем случае. С нашим грузом на борту. — Он в двух словах сообщил свой план.

Стивенс вдруг почувствовал, как заныло под ложечкой и кровь отхлынула от лица. Он был рад только тому, что никто не заметил его дрожащих коленок. Голос его тоже дрогнул.

— Но, сэр... сэр...

Меллори увидел бледное лицо, бескровные ногти, впившиеся в подоконник рубки.

— Вы, вы не сделаете этого, сэр! — голос Энди прерывался от волнения. С минуту он беззвучно шевелил губами, наконец у него вырвалось. — Это убийство, сэр. Просто убийство.

— Заткнись, щенок! — рявкнул Миллер.

— Перестаньте, — остановил Меллори американца, внимательно посмотрел на него и перевел взгляд на Стивенса. Глаза его были холодны. — Лейтенант, основным законом войны является стремление поставить противника в наиболее невыгодные условия и не оставлять ему шансов на успех. Или мы уничтожим их, или они нас. Мы их пустим ко дну, иначе они потопят нас, а с нами и тысячу парней с острова Ксерос. Ведь это же все так просто, лейтенант. Это даже не вопрос совести.

Стивенс чувствовал, что все смотрят на него. За эту минуту он возненавидел Меллори. Он понимал, что ненавидит неумолимую логику сказанных слов. Меллори, идол каждого начинающего альпиниста, лучший скалолаз довоенной Британии, чьи фантастические восхождения давали пищу для сенсационных газетных заголовков. Меллори, дважды потерпевший неудачу в столкновениях со стремительным Роммелем в песках пустыни. Меллори, трижды отказавшийся от повышения по службе, чтобы не разлучаться с партизанами на Крите. Обо всем подумал Стивенс в одно мгновенье. Он медленно поднял взгляд на худощавое загорелое лицо, резко очерченный, словно высеченный из камня изгиб рта, на густые черные брови над карими глазами, в которых были холодность и сочувствие. Ему стало ясно, что капитан Меллори находится по другую сторону его оценок и суждений.

— Как говорит капрал Миллер, я высказался не в свой черед, — он натянуто улыбнулся, взглянул на стремительно мчавшийся к ним сторожевой катер, снова почувствовал слабость в коленях, но голос его звучал теперь потверже. — Я не подведу вас, сэр.

— Я в этом никогда не сомневался, — улыбнулся Меллори и посмотрел на Миллера и Брауна. — Приготовьте все и спрячьте. Они смотрят на нас в бинокли. — Он повернулся и прошел вперед.

Андреа двинулся за ним.

— Слишком ты строго обошелся с пареньком, — Андреа сказал это без упрека и осуждения, просто отмечая факт.

— Знаю. Я не хотел... — Меллори пожал плечами. — Но это было необходимо.

— Пожалуй, ты прав, — промолвил Андреа. — Да, это было необходимо. Ты думаешь, они пустят пушки в дело, чтобы нас остановить?

— Может статься. Пора по местам. Начинаю я, — сухо закончил Меллори.

Тяжелое пыхтение двигателя перешло в мягкий рокот, исчезли носовые буруны, и немецкий катер скользнул всего в шести футах от каика. Меллори сидел на ящике из-под рыбы и старательно пришивал пуговицу к старому пиджаку. Он отлично видел всех шестерых немецких моряков. Один из них, сгорбившись, сидел за пулеметом «шпандау», установленном на треноге. Трое стояли на палубе с автоматическими карабинами наперевес. «Шмайсеры», — отметил Меллори. В дверях рубки маячил капитан катера — угрюмый молодой лейтенант с Железным крестом на кителе. Из люка машинного отделения выглядывала еще одна любопытная физиономия. Меллори не видел всей палубы: ее скрывал хлопавший на порывистом ветру парус. Но поскольку пулеметчик, беспрестанно ворочавший дулом «шпандау», держал на прицеле только носовую часть каика, естественно было предположить, что на носу катера имеется еще один пулемет.

Лейтенант с суровым лицом поднес сложенные рупором ладони ко рту.

«Достойный выкормыш «Гитлерюгенда», — подумал Меллори.

— Спустите паруса!

Меллори окаменел. Игла безжалостно впилась ему в ладонь, но он не заметил этого. Лейтенант отдал команду по-английски!

«Стивенс слишком молод, слишком неопытен, — с отчаянием подумал Меллори. — Он клюнет на эту удочку, не может не клюнуть...»

Но Стивенс не купился. Он приоткрыл дверь рубки, высунулся, приложил ладонь к уху и бессмысленно уставился в небо. Он даже открыл рот от удивления, отлично разыграв придурка, не понимающего команды. Меллори готов был расцеловать его. Не только повадками, но и одеждой и черной крашеной шевелюрой Энди походил сейчас на заурядного греческого рыбака, недоверчивого и нелюдимого.

— Чего-о? — крикнул он.

— Спустите паруса! Мы сейчас сойдем к вам на борт, — и опять по-английски.

«Упорный, мерзавец», — подумал Меллори уже спокойнее.

Стивенс все так же бессмысленно глядел на немца, потом недоуменно уставился на Андреа и Меллори. Те не менее убедительно изобразили на лицах удивление. Стивенс отчаянно пожал плечами.

— Виноват, не понимаю по-немецки! — крикнул он. — А по-нашему вы не умеете? — бегло сказал он на безукоризненном греческом разговорном языке. Правда, это был язык Аттики, а не жителей Архипелага, но Меллори не сомневался, что лейтенант не уловит разницы.