Альманах «Подвиг» - Подвиг, 1969 № 03 [альманах]

кую попытку. Но когда взглянул на Миллера, то ему стало ясно, что ничего подобного не произойдет, что это просто исключено, ибо в действиях американца были страстная твердость и неумолимость: неподвижность его руки с пистолетом и каменная тяжелость взгляда предостерегали даже от мысли о возможности такой попытки.

— Арестованному больше нечего сказать, — устало прозвучал голос Миллера. — Полагаю, что сказать должен кое-что я сам. Полагаю, что мне нужно выдать длинную речь и объяснить, что сейчас я и судья, и суд присяжных, и палач... Но вряд ли это необходимо. Трупы — плохие свидетели... Быть может, это и не твоя вина, Панаис. Может быть, была какая-то причина, из-за которой ты стал тем, что ты есть. Бог знает. А я не знаю и знать не хочу! И так слишком много трупов. Я убью тебя, Панаис, не задумываясь, и сделаю это сейчас. Так ты ничего не хочешь сказать?..

Предателю нечего было ответить. Злоба и ненависть в черных глазах говорили за него. Миллер коротко кивнул, словно сообразив чего-то. Хладнокровно и бесстрастно он дважды выстрелил в сердце Панаиса. Задул свечи, повернулся спиной и был уже на полпути к двери, когда труп предателя глухо ударился об пол.

— Боюсь, что не смогу ничего сделать, Андреа! — Лука устало откинулся к стене и энергично помотал головой. — Мне очень жаль, Андреа. Узлы слишком тугие.

— Неважно, — Андреа перекатился и сел, не оставляя попыток ослабить путы на ногах и запястьях. — Хитрые они, эти немцы. Мокрые веревки не развяжешь. Их можно только разрезать.

Две минуты назад он сумел добраться до веревок на запястьях Луки и развязал их зубами и пальцами в пять-шесть движений.

— Предпримем еще что-нибудь, — утешил он маленького человечка, отвел глаза от Луки и поглядел в дальний угол комнаты, где перед решетчатой дверью слабо мерцала чадящая масляная лампа.

В призрачном и желтом свете лампы можно было разглядеть и Кейси Брауна, брошенного у входа наподобие снопа соломы, спеленатого, как и они, мокрыми веревками, привязанного, как и они, к железным крюкам, вбитым в потолок. Андреа невесело улыбнулся. Снова в плену. Второй раз за сегодня. И опять они попал в ловушку так же легко и неожиданно. Сопротивляться не было возможности. Они не подозревали о засаде. Их схватили в верхней комнате замка через несколько секунд после того, как Кейси окончил разговор с Каиром. Немцы точно знали, где их искать. Командир патруля злорадно сообщил им, какую роль играл Панаис. Неожиданность и успех операции стали понятными. Командир патруля был так уверен в себе, что можно было не сомневаться в дальнейшей судьбе Миллера и Меллори. У них не оставалось возможности избежать ловушки. Но в голове Андреа даже случайно не возникла мысль о безвыходности положения...

Глаза его заскользили по комнате, отмечая каждую деталь, которую можно разглядеть на каменных стенах и полу: крючья, вентиляционные колодцы, тяжелую зарешеченную дверь. Камера, пыточная камера — мог подумать любой, попавший в комнату. Но Андреа и раньше бывал в подобных местах. Дом называли замком, но на самом деле от замка осталась лишь башня, не более. В остальном это был обыкновенный помещичий особняк, построенный вокруг зубчатой башни. Давно почившие франкские аристократы, строившие дом, жили добротно. Не камера это, а просто кладовая. В ней хранили подвешенными на крюки мясо и дичь, оттого в кладовой нет окон и света, так как...

Свет! Андреа уставился на чадящую масляную лампу. Глаза его сосредоточенно прищурились.

— Лука, — тихо позвал он. Маленький грек обернулся к нему. — Сможешь достать лампу?

— Наверное, могу. Да, могу.

— Сними стекло, — прошептал Андреа, — оберни тряпкой: оно горячее. Осторожно раздави об пол. Стекло толстое. Осколками ты разрежешь веревки в минуту.

Мгновение ошарашенный Лука глядел на него непонимающими глазами. Потом утвердительно кивнул. На связанных ногах запрыгал к лампе, протянул руку к стеклу, но сразу отдернул ее: властный металлический лязг раздался всего в нескольких футах от него. Он повернул голову на звук.

Протяни Лука руку — свободно дотронулся бы до ствола маузера, который угрожающе торчал между прутьев дверной решетки. Часовой опять застучал стволом о прутья и закричал что-то непонятное греку.

— Оставь это занятие, Лука, — тихо сказал Андреа спокойным голосом. Ни тени разочарования не слышалось в нем. — Иди обратно. Наш друг там, за дверью, не очень тобой доволен.

Лука послушно проскакал на место и снова услышал гортанный голос, на этот раз торопливый и встревоженный. Лязгнуло железо — часовой вытащил винтовку из дверной решетки, и его кованые сапоги поспешно загромыхали по каменным плитам коридора.

— Что это стряслось с нашим общим другом? — зазвучал, как всегда печальный и усталый, голос Кейси Брауна. — Что это его так взволновало?

— У него есть причина для волнения, — улыбнулся Андреа. — Он увидел, что руки Луки не связаны.

— Так почему же он снова не связал их?

— Может быть, он соображает и туго, но совсем не такой дурак, как кажется, — пояснил Андреа. — Он побоялся попасть в ловушку и поэтому побежал за своими приятелями.

Почти тотчас же они услышали глухой стук, словно где-то далеко хлопнули дверью. А затем звук громыхающих по коридорным плитам ног — топот бегущих. Наконец зазвенели связкой ключей, заскрежетал дверной замок, щелкнул, завизжали давно не смазанные ржавые петли, и в комнату ввалились два солдата. Мрачные, угрожающие, с винтовками наизготовку. Некоторое время они не двигались, привыкая к полумраку камеры. Стоящий ближе к двери заговорил:

— Кошмарные вещи, начальник! Как это плачевно!.. Оставили их на минуту одних, и смотрите, что из этого получилось. Вся шайка-лейка связана, как куры на базаре!

Трое узников ошеломленно уставились на солдат в тяжелых сапогах. Первым пришел в себя Браун.

— Так бы и давно, — произнес он. — Мы уж думали, что вы никогда не придете.

— Он хочет сказать, что не надеялся увидеть вас в живых, — спокойно пояснил Андреа. — Я тоже не думал встретить вас целых и невредимых.

— Да, — кивнул Меллори. — Спасибо Миллеру. Он единственный оказался настолько подозрительным, что раскусил Панаиса, пока мы все хлопали ушами.

— Где он?! — спросил Лука.

— Панаис-то? — Миллер небрежно махнул рукой. — Мы его оставили одного. С ним несчастный случай произошел. — Он стоял возле Брауна и аккуратно разрезал веревки, связывающие раненую ногу радиста. Меллори тоже был занят: освобождал от пут Андреа и одновременно пересказывал подробности, успевая в то же время слушать торопливый отчет грека о происшествии в башне. Андреа поднялся на ноги. Растирая затекшие руки, он глядел на насвистывающего Миллера.