Александр Соколов - Пацифист. Берта

И события произошли. Утром, едва развеялся туман, в хмуром небе над Петривцами послышался тяжелый раскатистый гул. Самолетов еще не было видно, но гул нарастал. Они, похоже, шли по кругу, постепенно снижаясь, потом показался первый тяжелый транспортный самолет, серый, как свинцовое небо; он прорвал низкую облачность и, чуть накренившись на крыло, пошел на посадку над тригонометрическим пунктом на краю аэродрома. Снижение было осторожное, еле заметное, но вот взлетела из-под шасси поземка, словно пыль, самолет качнул крыльями от тяжести подвешенных моторов, покатился дальше, и еще натужней взревели двигатели, переходя на режим реверса. Машина, посвистывая, зарулила на стоянку, освободив взлетную полосу, а за ней уже опускался с неба другой самолет, потом третий, четвертый…

Гулом наполнился некогда тихий запасной аэродром. Солдаты были подняты по тревоге, распределились по всему аэродрому на свои места, несли службу у капониров, возле складов ГСМ, на бомбоскладе. Все были возбуждены и веселы, будто наконец дождались настоящей службы.

А самолеты все шли и шли на посадку. У приземлившихся вскоре открылись под фюзеляжем рампы, и по ним на зем^ю стали съезжать небольшие юркие бронетранспортеры с эмблемами воздушно-десантных войск на броне - белый парашют и два самолета. Регулировщики с красными флажками указывали им движение, а БТРы, загребая гусеницами, выстраивались в колонну.

Прибыло командование десантной части, и колонна тронулась в сторону Петривцев, где вдоль заснеженных улиц стояли люди, с любопытством наблюдая за передвижением войск, а те, кто служил, со знанием дела комментировали:

- Маневры!

Летчики в кожаных меховых куртках и шлемофонах не отходили от самолетов, пока заправщики не подвезли горючее и вместе с техслужбой не заполнили баки, не укрыли чехлами двигатели и не выставили возле каждого самолета караул. Лишь только после этого летчики сели в автобус, который отвез их в теплые казармы.

Младшему сержанту Миляеву тоже пришлось нести службу на посту у самолетов. Он с интересом осматривал серую махину с красными звездами на крыльях и на хвосте. Не нагибаясь, проходил под. крыльями, примерял к своему росту высокие колеса шасси, и не верилось ему, что эта громадина способна летать. Принципы аэродинамики, конечно, понятны, двигатели, мощность… И все же, и все же…

Он с любопытством осмотрел пушки под килем, направленные в небо, фонарь стрелка. Представил воздушный бой и как стрелок отбивает атаку неприятеля.

У других капониров солдаты с нескрываемой завистью смотрели на водителей бронетранспортеров, которые подчеркивали своё превосходство: грудь нараспашку, голубые полоски тельников на виду,, и не мерзнут на леденящем ветру, запрыгивают лихо в люки машин и, отважные и смелые, несутся по проселочным заснеженным дорогам, выполняя поставленную задачу.

На следующий день снова закружили над аэродромом тяжелые самолеты. Но эти не садились. Б просветлевшем небе хорошо было видно, как открывались люки и оттуда выкатывался тяжелый груз, летел некоторое время свободно, а потом разворачивались, над ним- полотнища нескольких куполов.

Перед землей срабатывала тормозная: система, и десантный транспортер мягко опускался в снег. За машинами приземлялись десантники, стреляли из автоматов, подбегали к приземлившимся бронетранспортерам, освобождали их от парашютистов, заводили моторы и устремлялись к Петривцам. Машины неслись стремительно, будто водители бывали здесь не раз и хорошо знали дорогу.

Учения захватили всех - и гарнизон, и местное население. Мальчишки из села даже стремились попасть в расположение части. Личный состав увеличился, наверное, втрое. Столько офицеров-летчиков Миляев никогда не видел, и были среди них и майоры, и подполковники, и полковники. Даже генерал прибыл, голубые лампасы его сразу бросались в глаза.

Всю ночь работали снегоочистительные машины, утюжили взлетную полосу, взрыхленную колесами самолетов. Аэродром перешел на особый режим, спать никому, кроме летчиков и отдыхающей смены караулов, не полагалось, и солдаты работали на пределе возможностей. Но, как ни странно, никто из них не хотел, чтобы самолеты улетали. От этого многолюдья, движения, всеобщего возбуждения жизнь становилась интересной, насыщенной новыми впечатлениями и, казалось, великими делами. Но промчались эти яркие, незабываемые дни, и последний самолет, взбив колесами снежную крошку, тяжело оторвался от земли и поплыл навстречу сизым тучам. Как только растаял гул в небесах, пошел снег, сначала мелкий, Потом повалил хлопьями, заметая следы самолетных шасси, но уже никто из командиров не спешил дать приказ на снегоочистительные работы.

По весне стало веселее потому, что прибыло наконец молодое пополнение. Все солдаты с любопытством спешили узнать, кто они, откуда, но пока в «карантин» доступа не было. И, удивительное дело, никто пока не относился к ним как к салагам.

Правда, когда «молодые» приняли присягу и влились в состав роты, Миляев однажды заметил, как Хромов лег на койку и приказал «молодому»;

- Ну-ка, сними сапоги.

И тот покорно стал их стаскивать.

- Отставить! - крикнул Женя и, когда «молодой» вышел, вплотную подошел к Хромову; - Тебя что, самого мало дрючили? Своего часа дождался?

- А что? - вскипел Хромов.- Теперь пусть и он службу узнает!

- Но ты еще сам не узнал главного…

- Чего это я такого не узнал?

- Того, что ты сукин сын, Хромов.

- Я?.. Да ты…

Хромов повернулся к сослуживцам:

- Братцы, да что это он? Мы же теперь «старики». За что страдали? Ведь теперь-то дожили до наших деньков, а он…

Ребята отворачивали головы, продолжали заниматься своими делами, а к Хромову подошел угрюмый Арвид Звайгзне и спокойно сказал:

- У Жени, к сожалению, прав нет, чтобы набить тебе морду…- И очень выразительно поднес кулак к самому носу Хромова.- Понял?

- П-понял…- Хромов отошел в сторону, но все же зло добавил: - Дураки. Вас в бараний рог гнули, а вы…

Правда, Миляев заметил и другую крайность. Новички, почувствовав, что к ним относятся совсем не так, как они ожидали, стали откровенно хамить. Особенно один, оказавшийся, к стыду Жени, москвичом по фамилии Зотов. Когда тот узнал, что Миляев тоже москвич, подошел к нему и запросто шлепнул по плечу:

- Здорово, зема. Я на Таганке вырос, а ты?

- Рокер? - Женя еще себя сдерживал.

- Не, хэви-метал. Свой в доску, если чего.

- Вот что, хэви-метал, я для тебя не зема, а младший сержант, понял? Чтобы усвоить, как и к кому обращаться, для начала поможешь наряду убрать уборную. Ну а потом посмотрим, что ты за птица.

«Птица» оказалась не из певчих - ястреб. Сладу с ним никакого не было, бунтовал постоянно, а Хромов торжествовал: