Александр Соколов - Пацифист. Берта

Только я ее и видел!

Ей хорошо налегке - плащ, как крылья.

А я шинелью, как младенец пеленкой, туго обернут через все эти портупеи, ремни, сумки - вот совсем скоро и умаялся догонять.

Но тут она из-за стволов сама вышла. Мне навстречу.

Смеяться перестала. Смотрит на меня в какой-то, показалось, совершенной отрешенности.

Я ей: «Пора возвращаться - пятнадцать договоренных минут прошли…»

Она головой мотает: «Ни хочу! Ищо мало побыть тут».

Я: «Так ждут нас с нетерпением!»

Она: «Пусть пождут ищо!»

А потом вдруг руки к сердцу прижала и давай стихи нараспев читать. Она шпрехает, глазами меня сверлит, улыбается, а я ничего понять не могу!

Откуда мне знать, что она там по-своему рифмует?

Не сразу кончила…

А потом говорит: «Гейне. Ошень велик поет, потому што лиебе писал. Ферштейн? Лью-бов-вь.

Я киваю, хотя, честно, не знал я тогда никакого Гейне…

Она обрадовалась, положила мне свои мягкие руки на грудь, захлебывается: «Пошитай мене ваш поет какой-либа, штоб лью-бов-вь. Ферштейн? Че-ло-ве-ки, лью-бов-вь, не фойна, нихт криг… Как твой и мой,., Лью-бов-вь…»

Тут я и начал. Тогда эти стихи все знали…

«…Я когда кончил, смотрю, она чуть не плачет! И все шепчет, все шепчет: «Варте ауф мих», варте ауф мих… Шти ме-ня…»

Потом вдруг прильнула ко мне, обняла, лицом своим белым в грудь мою пуговичную уткнулась.

А мне, как на грех, чихать хочется: волосы ее взбитые в нос так и лезут, так и лезут!

Она прижимается, шепчет мне что-то, а меня так я распирает, так и заводит! И мысль предурацкая: «Как бы не сорваться, как бы утерпеть?»

И не утерпел бы - чихнул, если бы вдруг где-то за нами не раздался сухой треск автоматных очередей.

Мы вмиг пришли в себя: стреляют у нашего привала!

Бросились, не разбирая слякотного мха, напрямик к своим, проваливаясь и хлюпая.

А стрельба продолжается!

Да все по нарастающей, по нарастающей…

Почти у самой шоссейки, когда лес порядком развиднел, приостановились, потому что увидели: у костерика пусто, наших не видно. И только на дороге стоит в одиночестве как вкопанная бегемотиха.

Ничего, само собой, понять не можем.

Тут опять застрочили автоматы. С той, однако, стороны леса - от нас за шоссейкой. Слышим тут же по ответным коротким очередям, что наши, видать, чуть правее - посему нам их и не видно.

Мы туда перебежками от ствола к стволу.

Наконец наткнулись: чуть поодаль Паша и Резо из придорожных кустов ведут ответный огонь, а Вилли, прислонившись спиной к дереву - спиной, значит, кперестрелке, - сидит недвижно с закрытыми глазами.

Эльза к нему с криком - решила, что ли, он ранен или убит?

Глядим, однако, старик глаза открывает, а в них слезы такие крупные-крупные. Только и сказал: «Берта…»

Я шинель скинул, пистолет в руку и, пригнувшись, к своим - через опушку. Тут пули над головой и засвистели…

Ребята и носом не повели, как я появился. Только Паша спросил, щурясь: «Что будем делать, товарищ младший лейтенант? Судя по очередям, их человек шесть, не больше».

А Резо уточнил: «Ково спасать будэм - бэгэмотыху или?..»

Обсудить картину так и не пришлось - вдали послышался рокот мотора.

Что за черт? Наши или фрицы?

И тут мы увидели, как навстречу застывшей Берте катит легковой опель. Лоб в лоб!

Теперь уж не скажу, как было на самом деле, но тогда, в ту минуту, нам почудилось, что именно из опеля, а не из леса, раздалась длинная очередь по бегемотихе.

Все остальное произошло в доли секунды.

Из кустов вдруг выскочила Эльза в своем распахнутом плаще, сиганула через канаву и, очутившись на дороге, подбежала к Берте. Растопырив руки, Эльза загородила собой ее морду. И что-то отчаянно крича срывающимся голосом, замахала руками.

Раздалась короткая очередь. Эльза упала…

И в ту же минуту Берта вдруг взревела и двинулась вперед, навстречу ехавшей машине.

Она разгонялась стремительно - я тогда и понятия не имел, что бегемоты бегают со скоростью автомобиля!

Опель вдруг остановился, пытаясь дать задний ход, но разъяренная бегемотиха - и это наша кроткая, добрая Берта! - врезавшись с ходу, смяла, опрокинула машину…

Грянул взрыв, все потонуло в дыму.

Мы оторопели, ровно столбняк нашел!

Вдруг Паша взметнул автомат, махнул через кусты, взлетел на шоссейку и, стоя во весь свой богатырский рост, в упор стал поливать свинцом засевших в лесу.

Он упал рядом с Эльзой…

На этом все и кончилось.

Тишина воцарилась жуткая. Из леса уже не стреляли - то ли фрицы подались назад, то ли Паша их всех пришил?

Только слышался тихий хрип-плач Вилли…